Окончание. Начало смотрите здесь
«Геноцид» — отнюдь не единственное понятие, с которым Жорж де Малевил, автор книги «Армянская трагедия 1915 года» обращается весьма непринуждённо. Любые слова он заставляет служить капризам своей мысли так же свободно, как Шалтай-Болтай в известной сказке об Алисе в Зазеркалье. Читатель, надеюсь, помнит про «христианскую секту» и «предательство» — о которых я упоминал в предыдущей статье. Вспомни и цитату со страницы 58 (там же) — в ней спутаны понятия «нравственно» и «выгодно», правда, на этот раз не столь откровенно. Есть у нас и другие примеры. Вот один из них.
На стр. 57 Малевил приводит слова Талаата: «Мы не хотим больше видеть армян в Анатолии. Они могут жить в пустыне и больше нигде». И тут же от себя добавляет: «Следует помнить, что под «пустыней» подразумевалась тогда большая часть Оттоманской империи, расположенная на юге Турции и населённая миллионами сирийцев и арабов». Здесь не только спутаны понятия «Османская империя» и «Турция» — это неважно, хотя и показательно. Важно то, что, исследуя данную тему, Малевил просто не мог не знать: армянские женщины и дети были депортированы не в населенные пункты у оазисов, или хотя бы просто туда, где есть вода и шанс выжить, а в самую настоящую пустыню (мужчин чаще всего истребляли на месте, ещё до начала депортации).
А есть ли другие жульнические приёмы в арсенале нашего «метра»? О, немало. Он — довольно искусный мошенник, и одной лишь заменой смысла слов не ограничивается.
Уход от существа спора, фактическая подмена одного вопроса другим, причём совершенно несущественным, — тоже «недурной» приём. Именно его мы наблюдали в его центральной концепции, отмечая, что вопрос о реальности геноцида подменён вопросом: ответственно ли за него правительство страны?
Вот другой пример использования такого приёма. Цитата со страниц 62 – 63:
«В книге «Преступное молчание» автор предисловия пишет: «Мустафа Кемаль, который тогда был авторитетным генералом, свидетельствует перед военным трибуналом в январе 1919 г.: «Наши соотечественники совершили неслыханные преступления, прибегли ко всем вообразимым формам деспотизма, организовали депортацию и истребление, сжигали живьем грудных детей, облитых бензином, насиловали женщин и девушек, и т. д.»
Однако… приведённые слова были сказаны не Кемалем Ататюрком, победителем на Дарданеллах и основателем современной Турции, а его однофамильцем (Правильнее – тезкой, так как до 1935 года турки не имели фамилий. – М.М.), также генералом, судьёй военного трибунала, целью которого было осудить руководителей партии «Союз и Прогресс» и который был для этого избран своими друзьями из партии «Свобода и Согласие».
Как же можно доверять в таком случае армянской пропаганде, которая намеренно пользуется ложными сведениями, тотчас же повсюду распространяемыми, играя на схожести имён?»
Итак, на чём должно быть, по мысли автора, построено доверие или, напротив, недоверие к «армянской пропаганде»? На том, кто именно из двух Кемалей произнёс эти неудобные для турок слова (кстати, совершенно точные). А также, каковы были цели говорящего. Вопрос о том, справедливы ли сами эти слова, даже не ставится. Хотя, вроде бы, для автора книги с названием «Армянская трагедия 1915 года», именно этот вопрос должен быть в центре внимания.
Не менее эффектным средством воздействия на неподготовленного читателя — и столь же примитивно-грубым по сути — является попытка лести туркам.
Предлагаю ознакомиться с небольшим отрывком из другой, интересной книги:
«Единственная история, симпатизирующая гуннам, — это история, которую рассказывают турецким школьникам. Здесь прославляют кочевые цивилизации под властью Аттилы или Тамерлана. «Аттила оставил о себе память как об очень добром, приветливом государе; это была яркая индивидуальность из тех, чей след сохраняет история» (V. 30)…
«Экспансия гуннов предстает отнюдь не опустошительным ураганом. Это был один из формирующих элементов евроазиатского общества…»
«Вторая важнейшая веха истории Турции — это их самое обширное и, разумеется, самое терпимое из когда-либо существовавших многонациональных государств — Османская империя» (1), стр. 129 – 130.
Обратим внимание: турки, известные во всем мире, как правило, своей жестокостью и высокомерием, сами себя видят необыкновенно добрыми и терпимыми. Любопытно, что на эту деталь указывает не только Марк Ферро, но и Франц Верфель. Напомню неприметный эпизод из романа «Сорок дней Муса-дага». Старик Рифаат Берекет, турок в возрасте, друг героя романа Габриэла Багратяна, говорит ему: «Наш народ очень добрый народ» — (2), стр. 39. Говорит, зная, что творится в стране, и что грядёт далее! Говорит, едва ли веря в эти слова сам. Но всё-таки говорит. Очень хочется туркам если не быть, то хотя бы считать себя добрыми. Вот именно на этой ноте и решил сыграть не слишком совестливый адвокат. О мнимой доброте турок автор упоминает уже на странице 11. И затем повторяет о ней ещё несколько раз…
Впрочем, не это главная задача Малевила. Иначе, как мог столь добрый народ совершить столь чудовищные злодеяния? Если ты, читатель, думаешь, будто Малевил не готов на этот вопрос ответить, то ты явно недооцениваешь его изобретательность. Этот вопрос он, конечно же, предусмотрел. И заготовил на него ответ, поражающий своей циничной демагогичностью. Хотя, впрочем, его друзей — турок — вполне устраивающий. Вот ответ «честного исследователя»: «Турки, по природе доверчивые, совершенно изменяются, когда их обманывают» — стр. 87. Каково? Вообще-то турки добрые и доверчивые («белые и пушистые»), но если они изрубили кого-нибудь в капусту, то он сам же и виноват. Нечего было обманывать доверчивых добряков! Видимо, сам де Малевил турок не обманул со страху, чтобы они внезапно не «изменились совершенно», и выполнил их задание добросовестно.
Правда, остаются открытыми два вопроса. Первый: а как следует поступать с самими турками, которые не так уж редко обманывают других? Второй: устроило бы подобное объяснение нашего «героя», если бы турки подобным образом изменили отношение к нему самому либо к кому-нибудь из его близких?
Вероятно, краеугольным камнем «доказательства» Малевила отсутствия у турецкого правительства недобрых намерений в отношении армян являются его неоднократные указания на отсутствие среди найденных документов таких, которые содержали бы прямые приказы истреблять людей. И это тоже из серии «перехода в иную плоскость»: подмена полутора миллионов убиенных и самых убедительных, по здравому смыслу, доказательств — свидетельских показаний людей, переживших геноцид, указанием на ненайденность секретных бумажек, что, по мнению автора, куда более важно. Но даже это мнимое противоречие «двух реальностей» легко снимает турецкий историк, разговор с которым ждёт нас в следующей статье.
Не «выдавая» заранее его объяснения, проведу собственное сопоставление. Вот любопытный и трагичный документ нашего недавнего прошлого (опубликован в (3), с. 2):
Вряд ли нужно напоминать кому-либо, что именно происходило в майские дни 1991 г. в сёлах Геташен («Чайкенд») и Мартунашен Ханларского района. Свидетельств очевидцев здесь хватает, и «сомневаться» в их достоверности может лишь отъявленный лжец. Но мне так и видится будущий постмалевил, который, тыкая людям в глаза этой бумажкой, станет всерьёз доказывать, будто бы в 1991 году жители двух армянских сёл совершенно добровольно продали свои дома (все разом!) и добровольно переселились в другой район Азербайджана, причём, все это время пребывая под надёжной защитой азербайджанской милиции.
Верит ли сам адвокат, многократно сталкивавшийся с профессиональным изготовлением «нужных документов», всякой бумажке? Очень сомнительно.
Ещё одним «аргументом» горе-адвоката является отсутствие чётко видимой системы в истреблении армян. И здесь его «аргументы» легко разбиваются турецким историком. Не предваряя его объяснений, замечу пока от себя, что само предъявление подобных аргументов некорректно и вновь является попыткой перевода предмета обсуждения в «иную плоскость». Геноцид остаётся геноцидом, проведён ли он по плану, заранее продуманному до мельчайших деталей, или в значительной степени импровизированно.
Не станем здесь разбирать многочисленные примеры явного замалчивания «неудобных» фактов. Это могло бы стать темой отдельной статьи. Ограничимся указанием на то, что автор делает это неоднократно.
Простим автору и откровенную демагогию, а также замену рассмотрения реальных событий ссылками на их интерпретации в речах тех или иных политиков. Простим также явное доверие одной стороне со столь же явным недоверием к другой. Кстати, в книге общим объёмом в 128 страниц (включая «Содержание», «Библиографию», титульный лист, лист с выходными данными и просто пустые страницы в конце) я насчитал 52 цитаты, взятых у одного и того же турецкого историка Гюрюна, либо «подходящих» цитат по Гюрюну. Много это или мало? На мой взгляд, для самостоятельного сочинения — как-то уж чересчур…
Простим, наконец, автору и такие «невинные шалости», как отпускаемые походя колкости в адрес армян, или попытки принизить армянскую самобытность буквально во всём. Именно такой попыткой мне видится определение армянского архитектурного искусства, как «романского по стилю» (стр. 7; вообще-то, армянский архитектурный стиль старше романского). И, уж несомненно, такую попытку автор предпринимает, называя армянского Католикоса «примасом армян» (то есть, архиепископом — стр. 34). А ведь речь идёт о главе церкви, которая старше римско-католической!
Но попытку принизить значимость случившегося, выраженную в явном занижении числа жертв геноцида, обойти молчанием нельзя. На стр. 65 своего сочинения автор утверждает, что цифру в 300 000 «можно считать точной».
Вместо того, чтобы спорить с ним приведём цитату из предисловия Тессы Гофман к книге «Судебный процесс Талаата паши»: «По осторожным оценкам, в результате этого тщательно осуществлённого плана погибло 1,5 миллиона армян», — писал комиссар Лиги Наций Фритьоф Нансен. Если к этому добавить количество жертв резни, осуществлённой фанатичным азербайджанским (тюркское племя) населением в отношении армян Закавказья (в 1918 году в Баку — 30 тысяч), и резню, организованную в послевоенные годы (1919 – 1922) во время боёв кемалистов (в 1919 году — 20 тысяч армян в Кундшуларе, в 1921 году — 20 тысяч армян в Гандже, а также при захвате кемалистами Измира в 1922 году — 10 тысяч армян), то общее число приближается к двум миллионам армян, убитым с 1894 по 1922 год турецкими фанатиками в Турции и в Закавказье. Однако кульминационным пунктом приступа бешенства турок явились 1915 – 1918 годы, так как во время первой мировой войны Турция считала себя в безопасности от нежелательной интервенции держав Антанты — Англии, Франции и России. Наиболее решающими факторами для судьбы армян явились турецкий национализм, сформулированный в идеологии пантюркизма комитета «Единение и прогресс», а также свободолюбивые устремления армянского народа по примеру более удачливых балканских народов, прежде всего Греции и Болгарии. Обе эти силы высвободились после упадка Османской империи».(5) (стр. 5 – 6).
Минас МХИТАРЯН
Ссылки:
1. Жорж де Малевил. Армянская трагедия 1915 года. Перевод А. Кязимовой. Издательствово «Элм», Баку, 1990.
2. Марк Ферро. Как рассказывают историю детям в разных странах мира. Перевод с французского. Москва, «Высшая школа», 1992.
3. Ф. Верфель. Сорок дней Муса-дага. Роман. Перевод с немецкого Н. Гнединой и Вс. Розанова. Ереван, «Советакан грох», 1988.
4. Газета «Демократическая Россия» № 12 (18) от 14.06.1991. 5.Судебный процесс Талаат-паши. Стенографический отчёт. Москва, «Феникс», 1992.
http://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%93%D0%B5%D0%BD%D0%BE%D1%86%D0%B8%D0%B4_%D0%B0%D1%80%D0%BC%D1%8F%D0%BD