Мне неизвестно, какая погода стояла в Восканапате в конце сентября 1889 года – может, шел дождь, а может светило наше ласковое солнце – но я точно знаю: природа Восканапата в этот день ликовала. Как ликовали жители Восканапата: у ишхана Шамира родилась дочь! А через несколько дней, когда прибывший из Гандзака епископ крестил княжескую дочь, стало известно: Шамир Мелик-Шахназарян назвал свою дочь именем Сона!
Сона. Так звали первую жену ишхана Шамира, умершую во время родов второго сына. Сына удалось спасти, а мать – нет. После этой семейной трагедии ишхан Шамир не женился 18 лет. Но и женившись, он продолжал почитать свою покойную супругу. Назвав сына от второго брака Левоном, он нарек родившуюся спустя два года дочь именем Сона.
Менее чем через два года ишхан Шамир погиб в бою с закавказскими турками. Было ему от роду 47 лет. На берегу реки Индж, где произошел бой, вместе с Шамиром погибли его четверо друзей – соратников. Рассказывали, что когда на помощь примчались вооруженные армяне из села Гюлистан, турки убежали, оставив там 19 трупов, уничтоженных руками ишхана Шамира и его друзей. А еще два года спустя умерла мать маленьких Левона и Сона, так и не сумевшая примириться со смертью мужа.
Не буду больше описывать жизнь Соны – дочери ишхана Шамира – скажу лишь, что опекуны детей, также из восканапатского рода Мелик-Шахназарянов, помогли им получить блестящее образование, овладеть несколькими европейскими языками. Когда в украинском городе Белая Церковь родилась правнучка бабушки Сони, она поехала помогать молодой маме, своей внучке Регине. Регина, была замужем за военным врачом, и они жили в военном городке. Соседи, рассказывает Регина, с сочувствием смотрели на нее: мало того, что на руках новорожденный ребенок, так еще бабушка, наверняка не знающая русского языка, едет из далекого края. А уже через неделю после приезда бабушки Сони все офицерские жены чуть не в очередь становились для беседы с бабушкой Соней, обращались к ней за советами по любому поводу, учились у нее готовить вкуснейшие армянские блюда и… грамотно писать по-русски.
Бабушка Соня до глубокой старости выделялась не только большим умом и широкими знаниями, но и необыкновенным мужеством и благородной красотой. Во время войны армян с закавказскими турками в Гандзаке, в 1918 году, она помогала нашим раненым бойцам, когда к ней принесли раненого мальчика – ее сына Ованеса. Что в этот момент могут испытать матери, ведомо только им. Рассказывают, что лицо бабушки Сони буквально окаменело, но… она продолжила оказывать помощь раненым бойцам. Не проронила ни стона, когда ампутировали руку маленького сына, только шептала раненым армянским бойцам: «Выздоровей, скорее, голубчик, очисти нашу землю от этой нечисти».
О дружбе бабушки Сони с братом Левоном с восхищением рассказывали все старожилы Восканапата и Гандзака. А меня еще и восхищало ее поистине княжеское самоуважение. Когда ее брата Левона арестовали, она, в поисках возможности встретиться с ним, сумела добиться встречи с Мирджафаром Багировым, всесильным хозяином Азербайджана, бывшим в то время председателем Совнаркома Азербайджанской ССР. Зайдя в кабинет и поздоровавшись, бабушка Соня услышала в ответ – «Я Вас слушаю» – после чего повернулась и пошла обратно. Ее вернули, и она высказала о воспитании Багирова все, что думала. «Вы назначены руководить республикой, но у вас не хватает ни воспитания, ни вежливости. К вам зашла дама, княгиня, а вы, не встали с места и даже не ответили на приветствие. О чем еще можно после этого говорить?», – говорила она. Рассказывают, что М.Багиров лишь ответил: «Можете идти». Уже на выходе из здания бабушку Соню остановили и сообщили, что она может навестить брата. Через пару месяцев деда расстреляли…
Я не знаю, как перенесла эту утрату бабушка Соня, но всю свою любовь к брату она отдала своим детям, внукам, правнукам. Кстати скажу, что, по признанию многих, правнучка бабушки Сони сегодня является лучшим педиатром Еревана. Стоит ли говорить, что мы с ней, будучи практически ровесниками, не только брат с сестрой, но и самые близкие друзья?
Ко мне бабушка Соня относилась иначе, чем ко всем остальным внукам. Вернее, любила меня иначе, чем их. Во мне, с самого моего детства, она видела своего старшего брата, остальные были для нее любимейшими внуками. Как-то она строго отчитала свою дочь, тетю Аню, за то, что та дала мне на улице конфету. «Он еще маленький, и может не понять, но ты должна знать: ишхан Левон не должен есть на улице!», – строго выговаривала она дочери.
Мне бабушка Соня никогда не делала замечаний. Она знала великое множество сказок, притч, преданий разных народов, и все замечания проводила в форме рассказов, многие из которых остались в моей памяти до сего дня. Как-то она увидела, что я иду по городу с засунутыми в карманы брюк руками. Бабушка Соня ничего не сказала, а некоторое время спустя вдруг «вспомнила» интересную историю. «Молодая английская княгиня, которой сказали, что напротив по улице идет ее брат, мельком взглянув, ответила, что этот человек – не ее брат: «Мой брат – воспитанный аристократ, он не может ходить с руками в карманах брюк», – бабушка Соня рассказывала как бы между прочим, но… я никогда не держу рук в карманах брюк. Сегодня, кстати, я часто думаю, что бы подумала бабушка Соня о президентах США или лидерах многих европейских стран?
Удивительно, но мне и сегодня в самом начертании букв в словах «королева», «царица», «княгиня» чудится образ бабушки Сони. Она действительно была удивительно властной женщиной, умела одним взглядом подчинять своей воле не только домочадцев, но и всех окружающих. И, кажется, только в обращении со мной в ней проявлялись черты робости младшей сестры перед старшим братом.
О том, что я – внук ишхана Левона, я узнал, когда мне было лет шесть. На следующий день я прибежал к бабушке Соне: «А ты знаешь, что мой дед был князем?» Никогда не забуду ее взгляда: «Знаю, конечно, и уверена, что ты будешь достойным своего деда Левона». Это обстоятельство – внук покойного брата – имело для нее огромное значение. Например, никто в ее семье не имел права садиться, если я стоял на ногах. Мне было неудобно и очень стыдно, но никому, в том числе и мне, и в голову не приходило перечить бабушке Соне. Уважение к ней было настолько большим, что и после ее смерти эта «традиция» сохранилась в семье.
Бабушка Соня учила меня правильно выбирать книги для чтения, да и сама их подбирала для меня. В наше время такое трудно представить, но бабушка Соня запретила моим родителям проверять мои школьные домашние задания – отец по этой части проявлял немалую строгость. Я был счастлив до тех пор, пока бабушка Соня не сказала мне: «Мне будет очень стыдно, если мой брат не будет первым учеником». Этого я позволить не мог…
Со дня смерти бабушки Сони прошло уже 35 лет. Похоронена она была, согласно ее же желанию, рядом с братом – ишханом Левоном Мелик-Шахназаряном. Каждый мой приезд в Гандзак я относил на их могилу цветы. Последний раз я навестил бабушку Соню в конце ноября 1988 года.
Сегодня армянского кладбища в Гандзаке больше нет. Его разрушили пришлые племена, считающие, что таким образом можно истребить память земли. Напрасные потуги варвара. Моя бабушка Соня знает, что я обязательно вернусь. Вернусь, чтобы восстановить дорогой моему сердцу памятник, а также надгробные плиты ее супруга и, конечно, ишхана Левона. Вернусь, чтобы жить. Но если мне не удастся это сделать, это сделают мои сыновья, мои внуки.
Турки истребили весь мой род, и лишь мне посчастливилось вдохнуть жизнь в казалось бы погибшее древо. И сегодня ишхануи Соня наверняка знает, что у нас в семье растет маленький Левон Мелик-Шахназарян, которого я стараюсь учить и воспитывать так, как меня учила и воспитывала моя бабушка Соня.
Вечная и благодарная Вам память, моя любимая бабушка. Низкий поклон от всей моей семьи. С праздником 8 марта, моя бабушка Соня.
Левон МЕЛИК-ШАХНАЗАРЯН