Вообще говоря, различий между нами и нашими соседями поневоле (а соседей, как мы знаем, не выбирают) очень много. Мы различаемся по множеству признаков, от антропометрических характеристик до мироощущения. Поэтому, чтобы упростить задачу, обратим внимание лишь на самые очевидные различия.
Первое различие – подлинная, а не выдуманная история
История армян настолько обильно документирована самыми разными источниками от хеттских табличек, надписей Бехистуна и свидетельств Геродота до наших дней, что простое перечисление столь обширного материала превратило бы эту статью в многодневную пытку для любого читателя. Поэтому следует обратить внимание на место истории в жизни армян и беспородного кочевого сброда, лишь в 1937 году получившего от вождя народов этноним “азербайджанцы” подобно шубе с царского плеча.
Мы изучаем нашу историю, имеющую сорокапятивековую традицию, воссоздавая её мозаику по крупицам. Они уничтожают и присваивают чужую историю (прежде всего нашу), потому что у них никогда не было своей собственной. Признание того несомненного факта, что их реальная история началась с 1918 года, не оставило бы камня на камне от измышлений бакинских мыслителей.
Беспородность наших соседей объясняет отсутствие у них чувства истории. Можно вспомнить Шпенглера, считавшего аристократию творцом чуда превращения “я” в “мы”, а процесс её появления – выведением породы людей, сознающих, что за ними стоит эволюция, а не хаотическая вереница случайностей. Армяне аристократичны в лучшем смысле слова. Каждый из нас помнит, кем были его предки и откуда они родом. У турок нет, и не может быть ничего подобного.
Историю можно представить как последовательность договоров, последним в цепи которых является брачный договор между родителями человека, сознающего свою историчность. Этот договор оформляет его появление на свет в том единственном качестве, которым он дорожит. Только так можно определить отведённое человеку место в истории. Иначе пришлось бы принять отсутствие смысла и миссии в нашем пребывании на земле.
Вопрос изучения истории как некой совокупности фактов и их приведения в форму определённой системы никогда не стоял перед нашими соседями. История для них – чуждая стихия, которую надо либо прикарманить, либо, если это неосуществимо, уничтожить. Если бы они могли доказать, что хачкары Старой Джуги – памятники албанской, мидийской или марсианской, а не армянской культуры, они стали бы зарабатывать на этом бесценном историческом наследии деньги, показывая его свидетельства туристам, а не уничтожать их бульдозерами.
Лет 20 назад, беседуя с группой турок в Нью-Йорке, я был поражён их трактовкой истории. У одного из них были крымские корни, что заинтересовало меня. Я задал турку вопрос, в ответ на который мне сказали, что это “история”, нечто, уже давно утратившее актуальность. Важна лишь сегодняшняя устраивающая их реальность, а не то, что было во времена царя Гороха.
Второе различие – Родина, а не мамина юрта
Мы знаем, как сказал бы Хайям, откуда мы пришли, куда свой путь вершим. Турок это вовсе не волнует! Интерес к Средней Азии, подогревавшийся младотурецкими “романтиками”, был проявлением прагматизма, а не чувства родины. Лучше всего турецкое понимание родины сформулировал Чингиз хан, для которого родиной было любое место, которого коснулось копыто коня его всадника.
Если чувства родины в нашем понимании слова нет у турок анатолийских, имеющих без малого тысячелетнюю историю государства, её и подавно нет у беспородного (подчеркнём это ещё раз) конгломерата разношёрстных тюркских кочевых племён, получивших государственность на волне турецкой интервенции 1918 года в Закавказье. У нас есть Родина, у турок (в том числе анатолийских) её нет, и не будет. Место Родины у турок занимает мамина юрта (anayurdu).
Наша Родина подобна каменному дому, а турецкая – юрте. Дом строят, юрту шьют. Наш дом имеет прочные стены и основания, а их жилище сшито, то есть построено на соплях, и стоит на зыбком песке. Почувствуйте различие!
Третье различие – подлинный, а не выдуманный этноним
У нас есть самоназвание, за которым стоит долгая история Армении, определившая наше самосознание – то, что сегодня называют идентичностью или самостью. Весь мир знает нас как армян. Кто такие “азербайджанцы”? Тюрки, да не турки, шииты, да не персы, огузы, не помнящие родства, идентичность которых шита белыми нитками, как и дома (юрты), в которых они живут. Они и тюрками-то себя ощутили только после того, как в Ширване, после его присоединения к Российской империи, влияние великой персидской культуры уступило место турецкой агитации.
Баку был персоязычным городом, когда его заняла армия Цицианова. Сегодня это забыто. Надплеменной этноним, созданный для зактурок Сталиным, стал саваном для автохтонных народов Азербайджана. Наш этноним, выдержавший жуткое испытание геноцидом, воплощает нашу неутолённую жажду справедливости. Их этноним (если его можно так назвать) воплощает ненасытность экспансионистских аппетитов пантюркизма.
Четвёртое различие – подлинный, а не дутый боевой дух
Этот момент можно назвать естественным следствием трёх перечисленных выше. На шальные нефтедоллары можно купить чужие историю, этноним и культуру, но это не делает тюрка, верхом продвижения которого по социальной лестнице была и остаётся торговля арбузами и петрушкой, законным обладателем этими великими ценностями. Мольеровский “Мещанин во дворянстве” верит, что умение фехтовать и исполнять менуэт сделает его дворянином, но оказывается посмешищем в глазах собственной прислуги.
Корчить из себя нечто несусветное вовсе не означает быть тем, за кого огородное пугало хочет себя выдать. В позднеантичном мире расплодилось множество людей, отращивавших бороды, с умным видом носивших свитки каких-то рукописей и городивших всякую ахинею, чтобы сойти за философов. Никому из позднеантичных фырылдагов это, конечно, не помогло.
Корчить из себя Эйнштейна или Наполеона и быть таковыми – совсем не одно и то же. В отличие от них, мы – это мы! Нет у нас надобности быть чем-то отличным от того, чем мы были всю нашу историю – нацией демиургов. Если этот тезис кажется нашим учёным оппонентам туманным, скажу, что мы народ-Воин, умеющий дать в рожу врагам, сколько бы они ни пугали нас своей воинственностью. Основное различие между нами состоит в том, что мы реальная, а не выдуманная нация. А что на свете может быть реальнее способности послать врага в нокаут? Это очень больно!
Александр МИКАЭЛЯН