Война как универсальный закон природы
Статьи серии «О войне и победе», принадлежащие перу Левона Мелик-Шахназаряна, дают богатую пищу для размышлений, и я не могу остаться в стороне от обсуждения этой темы. То, что наш народ должен, наконец, выработать правильное (то есть дающее ощутимые осязаемые плоды) отношение к войне, не вызывает у меня, как и у всех восканапатцев, сомнений. Постоянная готовность к войне – суровая необходимость, а не каприз злонамеренных милитаристов, одержимых ненавистью ко всему человечеству. Нация, подменяющая готовность к войне упованиями на мир и добрые намерения своих соседей, сама того не замечая, готовится покинуть сцену всемирной истории.
Таков лейтмотив всех статей упомянутой серии, аргументацию которых автор подкрепил ссылками на мыслителей от Сунь-цзы и Хоренаци, до Шпенглера и Клаузевица, тонко чувствовавших историю и хорошо знавших военное дело. Логика этих рассуждений безупречна, но имеет смысл дополнить их единственным уточнением, кажущимся очень важным. Война – вовсе не зло, которому противостоят утопичные грёзы о мире (примерно так была озаглавлена одна из статей цикла) и не просто некая фатальная неизбежность, с который приходится мириться интеллигентным людям с ранимой чувствительной душой. Она является прежде всего универсальным законом природы, действующим на всех уровнях.
Хотя Шпенглер называл дарвинизм «английской пошлостью», в этом учении есть логика, основанная на признании необходимости борьбы за сохранение вида в природе. Приведем пример, проясняющий суть вопроса. Пенициллин произвёл революцию в медицине 85 лет назад, в год своего открытия. Однако сегодня многие разновидности бактерий выработали сопротивляемость к его воздействию, что в свою очередь подтолкнуло фармацевтическую индустрию к создания нового поколения более эффективных антибиотиков. Произошло то, что не могло не произойти – ничтожный процент микробов, чудом выживший в борьбе с убийственным воздействием нового препарата, смог произвести на свет новую культуру, резистентную к пенициллину. Война (а как это иначе назвать?) продолжается, и она будет сопровождать человеческий род до тех пор, пока он существует.
Война не является ни злом, ни благом. Все споры об этичности войны кончаются там, где признается несомненный факт её природной данности и, вследствие этого, неизбежности. Осуждать и проклинать войну так же нелепо, как осуждать и проклинать эпидемию гриппа или оспы. Подавляющее большинство эмигрантов, покинувших родные страны в поисках безопасности, обнаружили, к вящему своему разочарованию, что на чужбине (например, в тех же Штатах) их ждет та же беспощадная борьба за выживание, а доллары, вопреки общему убеждению, вовсе не растут на деревьях. Война не просто неизбежна – она сопровождает нас от рождения до смерти, а жаловаться на нее не менее инфантильно, чем отвергать тот или иной препарат за его горький вкус.
Отрицательное отношение к войне формируется мировыми центрами силы, признающими право вести её только за собой. Восхваление войны, повторю это ещё раз, такое же глупое, как и проклятия в её адрес, считается неполиткорректным. Немалую роль в формировании пацифистских предрассудков (ибо трудно назвать трусость и готовность к предательству убеждениями) сыграла марксистская концепция войны, взятая на вооружение демагогами в Кремле. Маркс считал (и убедительно продемонстрировал это в «Капитале»), что войны неизбежны в рамках капиталистической системы, а единственным способом исключения этого зла является создание бесклассового коммунистического общества. Бесклассовый рай оказался утопией, вместо которого в Союзе возникла уродливая кастовая партократия, пестовавшая в большинстве республик местнический фашизм. Особенностью отношений между «братскими» народами Союза стали их взаимная ненависть, вылившаяся в погромы
в Сумгаите и Баку. В Азербайджана и Грузии армяне оказались заложниками сталинской национальной политики. Нас окружала стена ненависти, которую они старались не видеть, чтобы ничего не менять, но долго так продолжаться не могло.
Можно вспомнить историю советско-китайских отношений, обострение которых полвека назад не привело к войне только по причине наличия у сторон арсенала ядерного оружия. Не лучше складывались отношения СССР с «братскими» странами социализма – Польшей, Венгрией, Чехословакией, Румынией, Югославией и Албанией. Явно недружественными были и отношения между отдельными «социалистическими» странами, к примеру, между Венгрией и Румынией, а также Югославией и Болгарией. Примерам явной вражды между странами, разделявшими общую идеологию, исключавшую национализм, несть числа, и не стоит утомлять читателя их перечислением. Война – это неотъемлемая часть бытия, и эту реальность бессмысленно отрицать.
Безусловным злом являются лишь проигранные и начатые поздно войны
В этом убеждают общеизвестные исторические факты, изложенные в статьях упомянутого выше цикла. Особого внимания заслуживает тактика Наполеона в самый канун битвы при Аустерлице. Он сделал все чтоб не допустить выхода русской армии из расставленной им ловушки. Перипетии этого сражения и его последствия для европейской политики хорошо известны, но стоит обратить внимание на логику действий Наполеона. Хорошо понимая, что в ближайшем будущем ему придется иметь дело со свежими силами врага, отношение которого к Франции не изменится за это время, он предпочел дать бой без отлагательства. Главный урок Аустерлица в том, что завтрашняя война может стать несравненно большим злом, чем сегодняшняя. Поэтому бить врага надо именно тогда, когда можно одержать над ним победу ценой меньших потерь. Сегодняшняя война, в сравнении с завтрашней, может сохранить множество жизней. Имеют ли эти азбучные истины какое-нибудь отношение к пацифистскому маразму? Нерешительность и трусость обходятся очень дорого!
Война плоха, когда её проигрывают! Но и это ещё не все В книге американского эксперта по теории менеджмента Гаррингтона-Эмерсона «12 принципов производительности» есть интересная ссылка на объединение Германии Бисмарком. Автор считал это предприятие шедевром капиталистической эффективности, имея в виды достижение колоссальных по значению результатов с минимальными потерями. Войны с соседними странами Германия вела по степени нарастания их военной мощи. Вначале была война с Данией за княжество Шлезвиг-Гольштейн, затем столкновение с гораздо более сильной Австрийской империей, не желавшей смириться с гегемонией Пруссии в германской политике, и лишь после этого война с Францией, завершившаяся разгромом последней и провозглашением Германской империи в версальском замке (что добавило к горечи поражения национальное унижение французов). Войнам предшествовали сделки Бисмарка с немецкими князьками, ни один из которые не мог отвергнуть предъявленный ему ультиматум. Так Германия стала самым мощным государством Европы. Понимая, что Франция когда-то захочет вернуть Эльзас и Лотарингию, Бисмарк пытался спровоцировать её на новую войну, оставив эти попытки лишь после того, как он убедился в поддержке Парижа Лондоном. Сравним военную политику Бисмарка с рассказом Левона Грантовича о том, как арцахские отряды самообороны уничтожали азербайджанские бандформирования с учетом их количества и вооружения: вначале уничтожались отряды поменьше – в Тоге, Сариншене, Цоре, Цамдзоре, Лесном, Малибекли, затем, используя приобретенное трофейное оружие, в Ходжалу и, наконец, в Шуши!
Победы Бисмарка составляют разительный контраст с героической (в этом не может быть сомнений) победой СССР над нацистской Германией. Вопрос цены, заплаченной страной за победу в войне, слишком политизирован поклонниками и ненавистниками Сталина, но, оставляя в стороне политические пристрастия, можно утверждать, что цена (во всяком случае, по бисмарковским меркам) оказалась слишком высокой. Население бисмарковской Германии составляло 60 миллионов, а сталинского Союза – более двухсот. Кремль был избалован не только сырьевым, но и демографическим изобилием огромной страны. К этому следует добавить ещё одно важнейшее отличие бисмарковской дипломатии от сталинской. Война с нацистской Германией была начата Гитлером в удобный для последнего момент. Сталин до последнего момента избегал войны, а Бисмарк сам решал, с кем когда воевать, хорошо понимая, что войну невозможно предотвратить пацифистскими заклинаниями. У меня нет желания ввязываться в ненужные споры о ценности или мудрости сталинской дипломатии (пусть её анализом занимаются специалисты по истории России). Но я вправе утверждать, что предвоенная политика Сталина дает нам поучительный пример того, как НЕ должна воевать Армения с её ограниченными сырьевыми и демографическими ресурсами. Армения просто не выдержит столь расточительного отношения к своим весьма ограниченным ресурсам.
Правильно ли мы себя ведём?
Попытаемся ответить на этот вопрос, основываясь на вышеизложенной аргументации, не впадая в ненужные и даже вредные эмоции и пристрастия. Нашей дипломатии надо отдать должное за неуступчивость в переговорах с Азербайджаном, являющуюся её бесспорным достижением. Однако приходится признать, что наша политика не служит «продолжению войны иными средствами» в соответствии с постулатом Клаузевица. Армения ведёт дела с Азербайджаном так, как если бы тот был Лихтенштейном или Сан-Марино. Азербайджан не признаёт права Армении на существование, а мы повторяем, что нашей целью является достижение «взаимоприемлемого» решения. Нам открыто грозят сбивать направляющиеся в Степанакерт самолёты, убивают солдат на границе, а мы придумываем рационализации вроде нежелания поддаться на провокации. То, что происходит на границах Азербайджана с армянскими государствами, является не провокацией, а войной в той единственной форме, которую Азербайджан способен вести с нами.
Нам было бы безусловно выгодно, если бы бакинские мальбруки развязали войну против Армениии незамедлительно, поскольку воевать сегодня нам будет легче, чем завтра. Это – главный урок, преподанный нам Наполеоном перед Аустерлицем. Логика наших действий было бы понятна, если бы мы задались целью втянуть алиевских олигофренов на войну, к которой они не готовы, но в это очень трудно поверить. В действиях наших дипломатов пока не видно логики, адекватно отражающей серьёзность брошенного Армении вызова. Можно ли вести мирные переговоры со страной, которая не желает признать нашего права на существование? Переговоры с врагом, разгромленным в войне и вымаливавшем у нас пощаду в 1994 году, можно вести лишь о его безоговорочной капитуляции!
Заморские «доброжелатели» пытаются внушить нам, будто война с Азербайджаном будет катастрофой для Армении, но это, как мы видели, неправда. Задача дипломатии Армении состоит в том, чтобы убедить мировые центры силы в нашей способности и готовности нанести не только ответный, но и опережающий удар, если Азербайджан не оставит нам иной альтернативы. Наша задача-минимум состоит в полном прекращении обстрелов приграничных районов Армении и Арцаха Азербайджаном. Наши дипломаты должны получить в международных инстанциях нечто вроде лицензии на постоянный отстрел аскеров. Мир на границе наступит не раньше, чем мы откроем сезон сафари, мишенью которого станет любой аскер, попавший в поле зрения наших солдат. Акции устрашения должны носить постоянный, а не разовый характер, как было в июне прошлого года, когда наши солдаты уничтожили 47 аскеров. Прекращение репрессалий были, как показало развитие событий, непростительной ошибкой с нашей стороны. Азербайджан забыл этот урок и продолжает делать вид, будто Армения больше него заинтересована в мире.
Выход Армении из мирного процесса нецелесообразен, но его необходимо обуславливать полным прекращением снайперской войны. В свою очередь, прекратить обстрелы приграничных районов можно только в случае подавления огневых точек врага на всём протяжении границы. Только так можно подавить волю врага к сопротивлению и, что так же важно, внушить посредникам, что мы не боимся войны. Побочным продуктом решительных и жёстких действий на границе может стать активизация коренных народов Азербайджана. Хочу подчеркнуть, что речь идет об образцово-показательном избиении, а не о разовой порке. Как шутят американцы, «beatings will continue, until morals improve». В этом есть резон!
В заключение приведу поучительный эпизод из недавней истории. Анализируя различные стратегии поведения Белого Дома в случае ядерногого конфликта с СССР, создатели этой теории Теллер и Кан делали упор на достоверности способности Америки нанести первый (упреждающий) и второй (ответный) в случае нападения Союза. Кан стал олицетворением вселенского зла за то, что он заикнулся о возможности выиграть ядерную войну.Его идеи, базировавшиеся на теории игр, сыграли важную роль в победе Америки в холодной войне и в расчленении СССР. Но Кан не видел ничего предосудительного в применении постулатов Клаузевица к ядерному конфликту (название программного труда «О термоядерной войне» явно заимствовано им у великого немца). Кан убеждал своих читателей о необходимости минимизации потерь в случае ядерного конфликта и предложил установить допустимый и приемлемый уровень потерь населения (он предлагал ввести страхование домов на случай ядерного поражения!). Америку, пережившую Карибский кризис и унизительное отставание от Союза в освоении космоса, испугали идеи Кана. Единственным человеком, обратившим внимание на его идеи, был Рональд Рейган, претворивший их в жизнь.
Наши задачи куда проще тех, которые стояли перед Каном, Теллером и Вольштеттером, и враг у нас попроще. Нам надо лишь открыть глаза и научиться грамотно вести свои дела, не пытаясь изобрести велосипед. Всё, что нам нужно, открыто, а учиться мы умеем лучше многих. Единственное, что нам ни в коем случае нельзя делать, это заимствовать у других замшелые и полностью дискредитировавшие себя пацифистские «идеи». Оставим их тем, кого не жалко. Пусть харакири совершают наши враги, но не мы. Нам ещё многое предстоит сделать!
Александр МИКАЭЛЯН