2015 год — год столетия Геноцида армян, в ходе которого более миллиона армян были убиты османскими турками. Мы уже отмечаем выход статей, посвященных памяти Геноцида, но одна история, о которой нужно рассказать, имеет существенное значение для понимания чувств армян — о важной роли операции «Немезис» — тайной акции по приведению в исполнение смертных приговоров, вынесенных избежавшим наказания турецким виновникам Геноцида.
Я выросла в небольшом двухэтажном доме моих дедушки и бабушки по материнской линии в Сиракузах, штат Нью-Йорк, где велись горячие, важные разговоры об армянской истории и культуре, однак я ничего не знала об операции «Немезис». Я слушала о том, как моя бабушка Элиза с оружием в руках защищала осажденный город Дортйол во время избиений в Адане в 1909 году, в ходе которых было убито 30 тысяч армян; как ее брат Мигран добрался до турецких орудий, чтобы разрушить дамбу, построенную туркам, чтобы перекрыть водоснабжение города. После вмешательства иностранных консулов для снятия осады Mигран был арестован и подвергнут пыткам за его усилия по спасению своего народа. Турецкие тюремщики принесли в дом окровавленную одежду, чтобы его мать ее выстирала. Моя бабушка рассказывала, как мать омывала одежды сына собственными слезами. Когда Элиза просила меня съесть все до последней крошки, она повторяла: «Помни о голодающих армянах», — и это было нечто большее, чем риторика. Я была воспитана на бабушкиных рассказах о сопротивлении, но мой дед никогда не заговаривал о тех днях, и я, неосознанно уважая его молчание, никогда не задавала вопросов.
Мой дед Аарон проводил многие дни в своем красном кожаном кресле возле деревянного радиоприемника, который он слушал каждый день, молча покуривая свой «Camel» дрожащими пальцами, что, вероятно, было следствием болезни Паркинсона, которая, годы спустя, украдет улыбку моей матери и станет причиной ее шаркающей походки. Но когда мне было три, четыре, пять лет, мой Мец Айрик (дед), этот тихий человек, почти каждый день своей жизни носивший костюм-тройку, участвовавший в тайных встречах с сановниками и героями сражений, такими как генерал Дро (Драстамат Канаян),подкидывал меня на ноге, как козленка, проносил на плечах сквозь двери, словно коронованную особу, и в сумерках брал с собой собирать персики, груши и яблоки в саду, и виноград в беседке у нашей задней двери. Когда мы с бабушкой совершали нашу еженедельную поездку в прачечную Абаджяна, я надевала его шерстяное пальто, прижимала его к свой груди, говоря: «Я люблю своего Мец Айрика. Я хочу, чтобы он жил вечно». Мой дед дожил до 84 лет, последние несколько лет в психической и визуальной тьме, его зрение испортилось, нейроны его удивительного мозга из-за серии ударов зачахли. Никто в нашей семье на протяжении 25 лет после его смерти не догадывался, что мой дед был казначеем и главой материально-технического обеспечения тайной операции по устранению турок, ответственных за Геноцид армян. В 1990 году, разбирая убранные бумаги моего деда на верхнем этаже, в комнате, где я спала, как маленький ребенок, мы нашли его переписку (некоторые из этих писем были зашифрованными) с товарищами по операции «Немезис», в том числе с Согомоном Тейлиряном, стрелявшим в Талаат-пашу — главного виновника Геноцида. Между 1920 и 1922 годами по меньшей мере восемь преступников, ответственных за геноцид, были уничтожены. Участники операции «Немезис» воспринимали эти акции в качестве «торжества святого правосудия», как описал их один из трех лидеров операции, Шаан Натали.
Когда я была маленьким ребенком, наша общественная жизнь была сосредоточена вокруг армянских событий. Леди «Вах-вах»: так мы, дети, называли их — пожилых женщин, одетых в черное, которые не танцевали и не смеялись, основным действием которых было, заламывая руки, вторить «Вах-вах»; так мы определяли эту часть нашего окружения. Будучи ребенком, я сторонилась этих женщин. Я понимала, что они жили в своем скрытном мире, о котором я не хотела знать. Как дети, мы впитывали значение слов «Вах-вах» без всяких объяснений: эта фраза означает: «Какая досада, какая жалость». Но я тогда не знала, что «вах» по-армянски означает «страх». Мы, дети, боялись этих женщин, потому что инстинктивно понимали, что могли бы оказаться такими. Последствия геноцида не исчезают по желанию. Исследования показали, что три четверти выживших армян при опросах утверждали, что они ни с кем не разговаривали о своих испытаниях во время Геноцида, опасаясь преследований и защищая своих детей. Но молчание может лишь усугубить последствия травмы, что ощущают на себе их дети. Опыт и эпигенетика —генетические изменения в ответ на травматические жизненные события могут влиять на наше поведение и, возможно, на наших детей. Преступники, как и их жертвы, также могут быть подвержены этим проблемным эпигенетическим изменениям. Мы остаемся в тревожном осознании того, что не только грехи отцов могут обрушиться на детей, но и последствия этих грехов. Если так, то это означает, что Геноцид продолжается — как для преступников, так и для их жертв.
13 января 2015 года на лекции в Кембридже, штат Массачусетс, турецкого ученого Танера Акчама спросили, почему он взялся за эту трудную работу — раскрывать историю Геноцида армян и его последствия. Он рассказал о приверженности своей семьи защите прав человека в Турции и о полученных ею тюремных сроках. Он говорил о том, как тюремщики его брата прислали домой его окровавленную одежду. Турок или армянин — кровавая одежда та же. Его слова напоминают мне слова вождя Сиэтла после того как правительство Соединенных Штатов отняло землю у его народа, изгнав его. Положив руку на голову низкорослому губернатору, окруженный белыми завоевателями, он произнес: «Племя следует за племенем, и народ следует за народом… После всего этого мы еще можем быть братьями. Посмотрим». Будем надеяться, в этом году — году столетия Геноцида двери к истине и свободе начнут открываться — и для армян, и для турок.
Мариан МЕСРОПЯН MАК-КАРДИ, писательница, преподаватель, певица, автор книг «Святое правосудие», «Мысленный взор» и «Написание и исцеление», а также эссе, статей и стихотворений.
Перевод с английского – ПАНДУХТ