В столичном Ереване на каждом шагу – «охраняющие» границу, «умирающие» за родину, в виртуале таких еще больше: герои нации, «душители» турок. «Духовики», которые даже в армии не служили, ни разу вблизи турка не видели. Едешь в приграничные села, опять на каждом шагу защитники границы, умирающие за родину, герои, но реальные, неподдельные, причем всех возрастов. И в очередной раз понимаешь: наша страна не для любви на словах. Словами не сможешь принудить к миру врага на границе, лишь словами и написанием статусов не сможешь подавить огонь противника, не оставив землю сиротой…
Уже сумерки, но весь Неркин Кармирахпюр собрался на улице напротив дома культуры. 20 лет здесь не было ни единого мероприятия, ни один музыкант не приезжал из Еревана и не давал для них концерт. Длительное «прекращение огня» нарушено, особенно девочки ощущают себя в своей стихии: во время обстрела, вместо того, чтобы разбежаться в страхе, сели на сцену и кокетничают – волосы постоянно закидывают назад, смотрятся в маленькое зеркальце, томно закидывают руки.
Село Неркин Кармирахпюр, имеющее 9 км общей границы с Азербайджаном, насчитывает 1160 жителей. После войны 90 процентов жилфонда общины было разрушено. Сегодня, в условиях необъявленной войны, у жителей Неркин Кармирахпюра есть центр общины и культуры, школа и детский сад, двери которого даже на день не закрывались из-за вражеских обстрелов.
Здесь основным занятием крестьян является сельское хозяйство, которое не имеет возможности развиваться под обстрелами противника, а также контрактная служба. Село полностью находится под прицелом – от земельных участков до квартир:
«Спим в квартирах также под прицелом, сельские мужчины не ездят на заработки, потому что не могут оставить свои семьи под огнем. Сельчане вынуждены свои земли обрабатывать по ночам. И в этих условиях вы мне звоните и спрашиваете: если стреляют, вам не страшно? В селе неспокойно? Хорошо, что вы, журналисты, здесь, увидите все своими глазами. Конкретно я от этих вопросов плохо себя чувствую. Или вот говорите: а если стреляют, что бывает? Отвечаю: я не доктор. Журналисты удивляются, мол, что это за ответ. Но от обстрелов бывают не только смерти, бывают больные диабетом, различные заболевания случаются. Как можно: 20 лет живем под обстрелами, а нас спрашивают: у вас неспокойно? Конечно, у нас неспокойно. Лучше сражаться и погибнуть стоя, чем 20 лет жить в убежище. Но мы должны оставаться и защищать наши дома, наши земли», – подчеркивает в разговоре с журналистами сельский глава Манвел Камендатян.
На вопрос, какие промахи были у старого руководства и какие ожидания от нового, Манвел Камендатян сказал: никаких жалоб. Наоборот, мессидж о том, что они едины, что единство – залог победы.
«Мы не пессимисты, мы не жалуемся на кого-либо. Мы чувствуем тыл, мы не пессимисты, у нас живут героические люди, мы хотим мира, увы, этот мир не в наших руках. Но победа – в единстве армянской нации. Я пять раз переизбирался и живу жизнью народа, наше единство мы доказываем руководству. Конечно, и у нас есть предложения, например, чтобы студенты из приграничных сел пользовались льготами»,- замечает он.
После разговора с сельским главой двигаемся в сельскую столовую. Уже ночь. Всего несколько минут посидели, когда враг начал обстрел. Сидя возле окна, нутром ощущаю близкую опасность, но почему-то не боюсь: видимо, обстановка не позволяет. А тут и наши начинают отвечать противнику криками «Ура!» Этим заглушается звук обстрела, чтобы гости не разобрались в степени опасности, что происходит параллельно застолью.
Поздней ночью завершается первый приграничный день, впереди Айгепар, Мовсес и Чинари.
На второй день рано утром вначале берем направление на Айгепар. Был нерабочий день, но двор сельской школы полон людей: учащиеся, учителя… приветственные речи еще не умолкли, как враг снова начал чувствовать себя вольготно: более часа беспрерывных очередей, люди постарше отправили нас вместе со своими детьми укрыться за школьной стеной, но дети от легких обстрелов не прячутся в панике:
«Это еще журнал», – обратился ко мне ученик 6 класса Саят. Сказанное им подтвердили и одноклассники. Когда я вслух подумала: «Ну, хорошо, чем и когда все это закончится?», – стоявший напротив меня Саят обернулся: «Это турка надо спрашивать».
Наш разговор на этом не закончился, говорю: «Приедешь в Ереван жить?» Ответ: «Если нам дом дашь, кроличью ферму, и еще авто, может и приеду» (смеется, сам не веря своим словам).
В разговор вмешивается дед Саята – старший Саят: «Мы живем в условиях необъявленной войны. Войну надо заканчивать, лучше пусть будет война, сразу закончим, кто победит, победит. А то 25 лет – сколько можно так жить? Жизнь сложная: с одной стороны обстрел, с другой стороны проблема рабочих мест, выживания. В свое время здесь был большой аэропорт, консервный завод, табачная фабрика. А то земли брошенными остались, не можем возделывать».
После Айгепара следующая остановка была в Чинари, во дворе местной школы толпа детей, как и в других местах, удивительно обрадовала.
Маленькая Аракс сказала, что хочет стать парикмахером, чтобы делать красивыми волосы подружек. Ее одноклассница Мариамик еще не решила, кем станет, но одно знает точно: «До конца в нашей сельской школе буду учиться».
Среди этих детей с живыми горящими глазами мое внимание привлекла 6-летняя Армине: с трехцветными лентами, с надписью «Чинари» на груди и грустными глазами. Выяснилось, что она дочь жителя общины Чинари Левона Мирзояна, погибшего от пули неприятеля летом 2008 года. Ребенок знает своего отца только по фотографиям. Говорит, не знает, кто такой турок, что означает, что последствия преступления турка она ощущает неосознанно, точнее, осознание в ее глазах…
Сельский глава Чинари Самвел Сагоян говорит: после соглашения о перемирии обстрелы в Чинари не прекращались до сегодняшнего дня, но каждый ребенок знает, как защищаться, неожиданными являются лишь первые пули.
«На расстоянии нескольких сот метров школа и детский сад, но нам удается и жить, и творить. Они даже не дают хоронить наших умерших, стреляли в похоронную процессию, и мы были вынуждены хоронить тайком. Что касается домов, то, к счастью, только 20% домов на лицевой стороне, именно эти дома и находятся под прицелом. Каждый день враг препятствует в проведении сельскохозяйственных работ. Пахотные земли и пастбища не возделываются, возделываем лишь нижнюю часть. В любой момент могут причинить технический ущерб, в прошлом году комбайнер в бронежилете и каске хлеб убирал. Но чинарцы и во время войны не бежали со страху, и сейчас не побегут. Сегодня желание людей – работать, тот, кто живет на селе или землю должен возделывать, или заниматься животноводством. Но это невозможно, потому что земли находятся у границы»,- в очередной раз напоминает Самвел Сагоян.
Сельский глава Чинари также не жалуется на руководство, возможно, не все посещают их регулярно, как министр обороны Сейран Оганян, но они в центре внимания: «Несколько раз дорогу асфальтировали, ирригационные линии построили, многое сделали. Да, в Берде есть коньячный завод, наш хороший соотечественник консервный завод открыл, и там принимают всю нашу продукцию. Было бы хорошо, чтобы у нас в тылу таким людям давали налоговые льготы, освобождали от налогов. По большому счету в селе ставить завод нет смысла, не колготки же выпускать, крестьянин должен с землей работать».
После беседы с Самвелом Сагояном я побывала в семье чинарцев, тикин Мариетта показала географическое расположение своего сада: прямо в поле вражеского зрения, фрукты с деревьев фрукты собирают тайком. Но, будто этого мало, в этом году вымерзло 300 инжировых деревьев, и сейчас они не знают, как позаботиться о своих нуждах. Но не ломаются, главное, чтобы не стреляли:
«Это все ерунда, давай кофе поставлю, стакан домашнего мацуна, тан попей»,- обращается ко мне тикин Мариетта.
Из-за недостатка времени прощаюсь, обещая исправить свою ошибку в следующий раз.
Добрались до последней остановки второго дня – села Мовсес.
Здесь сельский люд собрался в церкви Сурб Аствацацин: литургия, молитва, крещение, а затем концерт в заново отстроенном доме культуры.
Сельский глава Арарат Авалян, как и руководители других общин, наказал ереванцам и журналистам панике не поддаваться и панику не наводить: «Есть недовольство, но страха, паники нет, это – играть с честью народа. Вечерам стреляют, утром ребятишки идут в садик».
Приближается завершение второго дня, спускаемся в Берд. Всю дорогу меня сопровождал айгепарец Максим. Уже было очень поздно, а он все не уезжал. Говорю: Максим джан, поздно, потом мысленно продолжаю: неужели этот парень не устал? Думаю и сама себе возражаю: не каждый день из Еревана приезжают люди, с кем можно разделить хлеб и часами вести беседы: «Ты в этот раз к нам в дом не зашла, не захотела у нас в доме остаться, но обязательно звони к нам на дом, мой сотовый сломался. А я тебе позвоню, вот приеду в Ереван и позвоню, а ты меня вместе со знакомыми журналистами придешь встречать», – прервал мои размышления Максим.
Он по существу выразил желание живущих в приграничном селе: они мечтают все свое добро накрыть на стол, застелить постель и в последующие дни из ближайших родников натаскать воды и все помыть – перестирать.
Так или иначе, попрощалась с Максимом и другими, а на третий день приграничной командировки нас ожидали в воинской части Меграба…
Мариам ПЕТРОСЯН
Перевод с армянского – ПАНДУХТ