4 года назад, в феврале 2009 года в онлайн интервью пользователям Open Armenia я тепло отозвался об азербайджанском писателе, бывшем в то время депутатом Милли меджлиса Азербайджана Акраме Айлисли, назвав его вдумчивым и мудрым человеком, совершенно адекватно воспринимающим нашу действительность.
Сегодня мне приятно сообщить, что я не ошибся в нем: в декабрьском номере журнала “Дружба народов” опубликован роман-реквием выдающегося писателя “Каменные сны”. Роман посвящен проживавшим в Азербайджанской ССР армянам и предварен словами “Посвящается памяти земляков моих, оставивших после себя неоплаканную боль”. Это не только реквием, это – покаяние. Покаяние человека, не с чужих слов знакомого с той огромной болью, которую испытывает армянин при упоминании Сумгаита, Баку и… села Айлис, в котором в 1937 году родился будущий писатель. Айлис, это тюркизированное название прославленного армянского города Агулис.
Новое произведение А. Айлисли – выдающийся гражданский подвиг человека, прекрасно знакомого с царящими в Азербайджане нравами. Роман “Каменные сны” полностью разоблачает лживую пропаганду Азербайджана, мужественно повествуя правду. Он проводит параллели между уничтожением армянского населения Агулиса в 1919 году и погромами армян в Сумгаите и Баку. Устами своего героя он отвечает женщине, не желающей верить, что закавказские турки способны на массовое убийство мирного армянского населения: “Как ты можешь говорить такое? Ты же была в Айлисе”.
Акрам Айлисли сделал то, на что уже без малого 100 лет не решается Турция, на что уже два десятка лет не решается Азербайджан. Он сказал правду. Правду жестокую, правду кровавую, правду, необходимую анатолийским и закавказским туркам.
Акраму Айлисли – 75 лет. Но я уверен, что его роман-реквием не является произведением человека, решившегося на склоне лет очистить свою совесть и память. Это – выстраданная боль человека большой души и мужественного сердца.
Один из героев романа, закавказский турок, пребывавший в коме, произнес, очнувшись, первые слова: “Чеш-ме-се-дин! Эч-ма-эчмаз-за!” И лишь жена его поняла, что он говорит “Эчмиадзин”. Мне очень не хотелось бы, чтобы этот эпизод отражал что-либо из биографии предков Акрама Айлисли. Мне хочется видеть пусть даже в одном-единственном “чистокровном” турке человека, которого я мог бы назвать другом.
Левон МЕЛИК-ШАХНАЗАРЯН
Если бы зажгли всего по одной свече каждому насильственно убиенному армянину, сияние этих свеч было бы ярче света луны
Выдержки из романа-реквиема Акрама АЙЛИСЛИ “Каменные сны”
По рассказам доктора Абасалиева, в свое время в Айлисе было целых двенадцать церквей. Садай Садыглы знал места восьми из них. Местонахождение остальных четырех руин не было известно даже доктору Абасалиеву. Собственно, и эти восемь церквей нельзя было в полной мере назвать церквями, потому что сейчас остались от них лишь жалкие развалины.
Самую древнюю из них айлисцы называли Истазын. Даже сейчас в Айлисе почти никого невозможно убедить в том, что в действительности это не Истазын, а Аствацадун, что на армянском означает “Божий дом”, и эти развалины, от которых целыми сохранились лишь две стены да два подвала, были некогда для армян их Меккой и Мединой.
Уцелевшие подвалы этой “армянской Мекки”, стоящей на значительном расстоянии от деревни, у подножия голых гор, где не росло ни единого деревца, не было ни клочка тени, где в жаркие дни земля, камни, гравий — все было раскалено, как тендир, и полыхало жаром, эти подвалы служили теперь укрытием для пастухов и скота, а ее разрушенные стены стояли словно лишь для того, чтобы напоминать людям, что все на земле преходяще, пусть даже это есть сам Божий дом.
*****
— Я расскажу тебе кое-что, юноша, только боюсь, что ты и меня сочтешь психом. Здесь, в Айлисе, действительно много джиннов. Под джиннами сейчас я имею в виду духов. Ты знаешь, в чьем доме живет Гулу? Жил здесь когда-то армянин, косой каменотес по имени Минас. И предки его еще с древности были каменотесами. Камни многих церквей — работа предков Минаса. И Минас с самого рождения работал с камнем: изготавливал надгробья, ступки, мельничные жернова и многое разное… Дед этого психа Гулу — Абдулла был таким же бездельником и балбесом, как и его внук. Подрабатывал на базаре носильщиком, таскал из ручья воду в чайхану, зарабатывал какие-то жалкие гроши, тем и пробавлялся. И надо же такому случиться, что, когда Адиф-бей приказал истребить армян в Айлисе, этот шакал Абдулла вдруг расхрабрился. Побежал домой, схватил топор и бросился в дом Минаса. Минас спокойно сидел и обрабатывал камень. Этот пройдоха Абдулла набросился на него с топором и отрубил голову, а потом не пощадил ни жены, ни детей бедняги. Так будь добр, скажи ты мне на милость, разве может теперь этот Гулу спокойно жить в доме Минаса? Не может, Богом клянусь! Дух истерзанного Минаса никогда не даст ему покоя. Бог не настолько забывчив, чтобы простить такую чудовищную подлость.
… — В каждой айлисской семье, — раздраженно начал он каким-то странноватым голосом, — захватившей армянский дом, есть психические больные: это я тебе как врач говорю. Видел ли ты хоть раз в каком-нибудь из этих домов покой? Давай пересчитаем все дома ниже Вурагырда, если ты в этом сомневаешься. Начнем вот с дома Мырыг Музаффара1, стоящего рядом с Каменной церковью. Ни сам он, ни его жена психическими отклонениями не отличались. Потому что дома, в которых они родились и выросли, не были захвачены во время погромов. А вот смотри, какие дети у них: все психически больные. Причем классической формой шизофрении. Я в свое время у себя в больнице лечил двух дочерей Музаффара. И лечил как надо. Сейчас ты можешь встретить этих девушек на улице, у родника. У них вид больных овец. Ни с кем не здороваются, ни с кем не разговаривают. Потому что эта болезнь неизлечима.
Я думаю, это не болезнь даже, а кара. Кара, ниспосланная человеку Богом за его непростительное поведение… Чуть ниже от Мырыг Музаффара стоит дом Кабана Гулама. Ты видишь, в каком состоянии его внук? Залезает на забор и бросается оттуда камнями в прохожих. Теперь посмотри, что творится в других домах, тоже захваченных во время погромов. Гафил — сын старухи Беяз — внешне нормальный человек. Но он тоже шизик. На днях остановил меня на улице и битый час рассказывал, как Мухаммед на черном коне вознесся на гору Синай на свидание с Аллахом.
Ну ладно, оставим душевнобольных. Ни один человек в Айлисе, который намеревался тогда улучшить свою жизнь через насилие над армянами, до сих пор не знает покоя. Сам слышишь, как каждый вечер орут и ругаются два сына Газанфара, захватившего дом мугдиси2 Алехсана. Эти братья готовы глотку перегрызть друг другу. Вот так дети несут кару за грех, совершенный родителями. Духи тех, кого мучили мы, не дадут нам жить спокойно. Вот мясник Мамедага на улице зарубил кинжалом дочку священника Мкртыча. Я не видел его в старости. Только те, кто приезжал в Баку, рассказывали, что сдох он как собака. Сначала полностью ослеп, потом его разбил инсульт — рот искривился до ушей. К тому же чертовски страдал подлец от запоров. Когда он тужился в туалете, его стоны доносились до Зангезура. Да и сейчас любой готов плюнуть на его могилу. Одним словом, юноша, я уже не верю, что когда-нибудь здесь наступят лучшие времена. Да вижу, что и сами айлисцы в это не верят.
*****
О той резне каждый рассказывал по-своему, исходя из собственных понятий о человеке и человечности. Тем не менее никто из свидетелей тех событий не скрывал увиденного. В рассказах разных людей достоверно присутствовали одни и те же факты. В том, как началось все и как закончилось, мнения людей полностью совпадали.
Дело было так: чтобы армянское население Айлиса заранее ни о чем не догадалось, 30-40 турецких всадников Адиф-бея с раннего утра объезжали все дома, и армянские, и мусульманские, и объявляли, что сегодня будет провозглашено перемирие, для чего все срочно должны собраться во дворе такого-то армянина. После того, как народ собрался в указанном месте, турецкие солдаты отделили мусульман от армян и построили их в ряд в разных концах двора. Вдруг откуда-то раздалась громкая команда: “Огонь!”, и турецкие солдаты, со всех сторон окружившие двор, обрушили на армян град пуль. Многие погибли сразу, оставшимся в живых всем, до последнего человека перерезали горло кинжалами или закололи штыками. Тех, кого можно было закопать тут же, во дворе и в саду, закопали, вырыв ров. Кому не нашлось места во дворе и в саду, побросали в конюшни, погреба близлежащих домов и сожгли. Мусульманские женщины, которые в тот день даже не решились выйти из дома, позже описывали произошедшее так: “Вода во всех арыках целую неделю была красной от крови”. “У Адиф-бея был черный, как ворон, конь. Адиф сидел на нем у ворот дома. Крикнув: “Огонь”, он хлестнул коня плеткой и ускакал. И тут же полился дождь пуль, казалось, рушится небо, сверху сыплется пепел. Поднялся такой крик, какого никто не слышал от сотворения мира. Разом залаяли все собаки во дворах. Закаркали все вороны на деревьях. Перепуганные сороки и голуби мигом исчезли из деревни, улетели прятаться за горами. Казалось, ад разверзся, солнце вот-вот рухнет на землю…”
*****
Лишь после знакомства с доктором Абасалиевым артист начал в полной мере понимать истинную ценность этого маленького географического пространства, именуемого Айлисом, который, быть может, благодаря своей благоустроенности, поражающей воображение чистоте и аккуратности улиц, некогда был прозван “малым Парижем” или “малым Стамбулом”. Только тогда постиг он значение беспримерной культуры, созданной здесь трудом и умом людей, глубоко веровавших в Бога. Доктор Абасалиев, по его собственному выражению, был не просто “фанатиком Айлиса”, он был и его историком, и психологом, и даже своего рода философом. Только от доктора Абасалиева Садай Садыглы услышал, что знаменитый монах Месроп Маштоц именно в Айлисе создал армянский алфавит, что известный писатель Раффи в свое время преподавал в здешней школе… “Айлис, юноша, это Божественное совершенство! — не раз восклицал доктор Абасалиев, обращаясь к Садаю. — И за то, что мы с ним сделали, нам придется отвечать перед Богом в Судный день”.
По словам доктора Абасалиева, некая армянская девушка, которой удалось спастись от резни 1919 года, вывела во Франции новый цветок, который назвала Агулис, то есть Айлис. А в Тбилиси живет художница Гаяне Хачатурян, которая с девяти-десяти лет всю жизнь рисует только айлисские церкви. Одним словом, из рассказов доктора Абасалиева выходило, что Айлис — и есть одно из 1001 имен Бога. И, возможно, его любовь к Айлису не имела никакого отношения ни к армянам, ни к мусульманам. Это было, скорее, еще одним своеобразным и поистине благородным проявлением верности человека Истине.
*****
Азада ханум, плача, раздела мужа, усадила в ванну с теплой водой. Дала выпить рюмку коньяка, принесла чай. И лишь когда Садай пришел в себя, приступила к расспросам:
— Где ты подрался?
— Я не дрался.
— Кто же тогда тебя так отделал?
Садай ничего не ответил. А после долгого молчания так горько разрыдался, что Азада ханум пожалела о своем вопросе.
— Азя, на вокзале сожгли молодую женщину! Ее облили бензином и живую подожгли!
— Кто сжег? — спросила Азада ханум, утирая слезы.
— Женщины, Азя. Толпа уличных торговок. Будто это не люди были, а орава настоящих джиннов.
— Это женщины сделали с тобой такое?
Артист удивился, потому что действительно не сознавал, в каком виде пришел домой.
— Не знаю. Я ничего не смог понять. Когда эти дьяволицы сожгли ту армянку и тут же испарились, я увидел, что стою на вокзале один.
А потом он стал рассказывать такое, что Азаде ханум стало не по себе.
— Вчера я видел во сне, будто какому-то армянину дали денег, чтобы он убил меня.
— Кто? Кто собирается убить тебя?! — не своим голосом закричала Азада ханум, уже не владея собой.
— Тому армянину деньги дали наши: те, кто сейчас во власти.
— Очнись! Давно уже нет здесь никакой власти. А если и есть, то она как раз и сеет всюду семена вражды. По-твоему это народ устроил в Сумгаите тот адский кошмар? Нет, родной мой, нет! Это было устроено КГБ или, возможно, остатками власти, разделившимися теперь на разные мафиозные группировки. Я никогда не поверю, Садай, что без реально существующего организатора азербайджанцы могли пойти на такую безумную дикость.
— Как ты можешь говорить такое? Ты же была в Айлисе, — сказал артист, пронзительно печально взглянув на жену, и тут же по-детски печально опустил голову.
***
— В Айлисе в те времена жили люди, равные богам. Они провели воду, разбили сады, тесали камни. Эти армяне, как ремесленники, так и торговцы, обошли и объездили сотни чужих городов и сел, по копейке зарабатывая деньги только для того, чтобы превратить каждую пядь земли своего маленького Агулиса в настоящий райский уголок. После того как турки в конце девятнадцатого года, ушли, оставив Айлис в руинах, мусульманское население до сих пор ищет золото в развалинах армянских домов. Даже когда рыхлят землю для посева, ждут, что вот-вот из-под ног появится червонное золото. То самое, с помощью которого армяне добыли воду из-под земли, со всех сторон прорубили в горах фаэтонные дороги. Построили запруду. Вдоль берега реки соорудили парапет из тесаных речных камней. Все улицы вымостили отборными речными булыжниками. За счет этого золота в Айлисе в свое время было построено и двенадцать величественных церквей. На каждую ушло, быть может, по тонне золота.
***
Если бы зажгли всего по одной свече каждому насильстственно убиенному армянину, сияние этих свеч было бы ярче света луны. Армяне терпели все, только веру свою менять никогда не соглашались. Этот народ уставал и изнывал от насилия, но никогда не прекращал строить свои церкви, писать свои книги и, воздев руки к небу, взывать к своему Богу.
Примечания
1.Некоторые имена реальных людей изменены из этических соображений. — Прим. автора.
2.Мугдиси-Махтеси: армяне, совершившие паломничество к Храму Иисуса в Иерусалиме.