Не скрою, бывает со мной такое: начинаю статью с легкого подъема, затем круто взмываю вверх, парю над той частью политической карты мира, что все еще носит украденное у Ирана название «Азербайджан», а затем резко пикирую на облаченное властью в этом самом «Азербайджане», приземленное создание с возвышенным именем Ильхам. Удовольствие, скажу, от этих перепадов высот не самое большое, но, тут ничего не поделать: редактор, он же хозяин, он же неограниченный монополист на выбор темы для статей в Voskanapat.info, с чувствами сотрудников считаться не привык. Приказано – сделано, авторитарный стиль Восканапата возражений не приемлет. И откровенно плюет на демократию и то, что называется свободой творчества. У нас это называется научно: «узкая специализация». И, как вы уже поняли, моя узкая специализация жестко ограничена обязанностью освещать черную душу Ильхама – сына Гейдара Кисачи оглу, как сказал бы мой старый друг Бакуракерт.
Теперь наблюдательный читатель поймет, почему я каждый раз вздрагиваю, когда на дисплее моего «Самсунга» высвечивается известный азербайджанским пинкертонам номер телефона. «Опять прикажет лезть в протухшую и удушающую атмосферу алиевского клана», – думаю я всякий раз, глядя на все более ненавистный дисплей.
На этот раз шеф, позвонивший в тот самый час, когда большая часть страны спит безмятежным сном, удивил меня вопросом:
– Тебе известна дама по имени Нурани?
– Нет, – честно ответил я, ибо назвать Нурани дамой может только человек с извращенным, как у нашего редактора, вкусом.
– Лжешь, – коротко отрезал голос в трубке.
– Не лгу, – ответил я осторожно, и привел вышеуказанный довод, призванный подтвердить мое врожденное эстетство и щепетильную разборчивость в связях. Но шефу было не до чувств эстетствующих сотрудников, пусть даже внештатных.
– Она написала статью, которая прямо просится в твои ласковые объятия. Почитай и ответь. Поторопись, чтобы утром была у меня на столе.
В армянском языке нет категории рода, и я решил воспользоваться этим обстоятельством: «Кто, шеф, Нурани? Но я могу не успеть до утра!»
– Сдалась мне твоя Нурани! Напиши ответ на ее статью о событии, «сыгравшем в новейшей истории региона ключевую роль». Ты же сам был на войне, вот и напиши.
– Я что-то не пойму: какое отношение имеет война к рождению Гейдара Алиева в засиженной мухами юрте?
– Вот ты и разберись. Обстоятельно. И в мухах, и в прилипших к подолу повитухи овечьих горошках, и в Нурани, и в этом самом ключевом событии. И чтобы утром все это было у меня на столе.
Семь бед, один ответ. Пользуясь тем, что шеф находился на приличном расстоянии, я решил уточнить еще раз: «Я все понял. Вам нужен натюрморт из новорожденного Гейдара, повитухи, овечьих горошков, мух и Нурани?»
– Я позвоню через 10 минут, когда ты прочтешь статью, – сухо ответил шеф, не пожелавший поддержать мою невинную шутку.
Понимая, что я довольно неосторожно перешел невидимую грань, отделяющую командира от подчиненного, а ныне – работодателя от работника, я поторопился исполнить распоряжение и почитать рассуждения о событии, сыгравшем ключевую роль в новейшей истории региона.
Спустя ровно десять минут телефон позвонил вновь: «Прочитал?»
– Прочитал и очень благодарен вам. Смех перед сном только на пользу организму. Это я вам как врач говорю.
– Только не тебе. Вернее, не сегодня. Не думаю, что ты этой ночью успеешь выспаться. Это я тебе как редактор говорю.
– Так там нечему отвечать. Если разжевать анекдот, то он потеряет всю свою остроту и прелесть. А у этой особы, которую вы изволили великодушно назвать дамой, вся статья – сплошной анекдот.
– Как это, нечему отвечать? Вон она пишет, что так называемая «горадизская операция» аскерни «сыграла в новейшей истории региона ключевую роль».
– Так это она Гейдара Алиева пнула, мы то при чем? Дай бог силу ногам ее. Весь мир знает, что самым важным событием ХХ века в регионе было рождение Гейдара. Ну, это самое, которое с мухами и метко подмеченными вами горошками. А эта особа взялась опровергать общеизвестную истину. Давайте, шеф, не будем отвечать, пусть с ней в Баку разбираются, – я еще холил про себя слабую надежду выспаться.
– А еще она пишет, что после Горадиза мы «уяснили для себя, что территориальный баланс может меняться не только в пользу Армении». С этого времени режим прекращения огня в регионе действительно держится».
– Прекрасно. По крайней мере, Нурани тем самым подтверждает, что Карвачарский район, а также освобожденные от турецкой нечисти в феврале-апреле 1994 года (то есть после события, «сыгравшем в новейшей истории региона ключевую роль» – Редакция) северные села Мартакерского района являются исконно армянскими.
– А то, что она пишет «Попытки установить в регионе более-менее устойчивый режим прекращения огня каждый раз срывались Арменией»?
– А мы ее отошлем к документам того времени, резолюциям Совбеза ООН, на худой конец, уложим на стол Владимира Казимирова и, в качестве прелюдии, заставим прочитать его книгу, обильно снабженную архивными документами. Я сам видел, у Владимира Николаевича стол крепкий, дубовый и покрытый мягкой кожей.
– Тебя хлебом не корми, дай только уложить Нурани на чужой стол. А то, что Нурани пишет «армянские войска, точнее, действовавшие «от имени» Еревана российские армейские подразделения», – это тоже на стол Казимирову укладывать?
– А это надо уложить на стол Пандухта. Кто, скажите на милость, просил его выдавать государственную тайну и писать о русских «которые, как известно, всегда и всюду воюют вместо армян»? С другой стороны, это – идея! Давайте промолчим многозначительно, пусть в Баку считают, что это Россия освобождала для армянского народа нашу Родину. Представляете, они и без того панически боятся нас, а тут еще и «российские армейские подразделения». И я высплюсь перед рабочим днем.
– Подожди, успеешь выспаться. Если они будут сильно бояться, то никогда не решатся на новую агрессию. Какой, в этом случае, мы найдем повод для восстановления нашей исторической границы на востоке?
– Это уже нам надо уповать на выступления Ильхама Алиева. Он – парень отважный, почитайте его речи. И все время говорит то, что вам нужно: «Вооруженные силы Азербайджана являются одними из самых боеспособных в мире».
– Плюнь ты на Ильхама с его отвагой. Меня полеты фантазии Нурани заинтересовали. Она пишет, что мы можем ввязаться в драку, а потом позвать на помощь Россию, которая не сможет нам не помочь. Хороший план, психологически готовящий аскерню к побегу до рынков союзной нам страны. А вдруг Россия не вмешается, тебе не кажется, что это может воодушевить аскерню, которую сегодня пугают войной на два фронта?
– Но вы же хорошо знаете, что аскерню воодушевляет только наличие новобранцев да вид молодой овечки. Все остальное вгоняет их в смертельную тоску. В прямом смысле.
– Ладно, дорогой, извини за беспокойство. «Смертельная тоска» мне понравилась. Но учти, правильнее говорить «смертная тоска». Можешь ложиться спать. Только мне непонятно, с чего это Нурани взялась так неумно лгать?
– А это ее крокодил укусил не вовремя. И не туда, наверное. Сильно копченый был. Как смертная тоска. Спокойной ночи, шеф, – скороговоркой ответил я, довольный предоставленной возможностью выспаться. Не всегда так везет в этой жизни: и посмеяться успел, и времени на сон осталось. Правда, сон мне приснился какой-то сумбурный. С мухами, овечьими горошками, повитухой, Гейдаром Алиевым и парящей над всем этим безобразием Нурани.
Сагател БАКВЕШИНЯН