Не раз отмечалось, особенно в канун Нового Года, что «Восканапат» – общий дом братьев и сестёр по духу, участвующих в его работе. Мы – единомышленники, поддерживающие друг в друге пламень рыцарственного (запомним это слово) армянского патриотизма. Эта публикация – дань моей духовной общности с Пандухтом, многие статьи которого подчас кажутся мне моими, столь близки они мне по настроению.
Тема этой статьи и мысли, выраженные в ней, навеяны циклом статей из репатриантского дневника Пандухта, отражающих его жизненный опыт, созвучный моему. Моё внимание привлекли впечатления автора от Армении, которую он, как и я, давно не видел, описания им Испании и сравнения её обычаев с нашими. Армяно-испанские аналогии кажутся иа первый взгляд искусственными, но между Арменией и Испанией существует глубокое (хотя и не вполне очевидное) духовное родство.
Испания напоминает Армению величием природы. Толедо похож на Аштарак (особенно заметно сходство ущелья Тахо с каньоном Касаха). Есть и очевидное языковое сходство, например, почти полное совпадение звучания испанского «luz» с армянским «լույս» (нужно ли объяснять, какое место в мировосприятии армян и кастильцев занимает свет?) Но это – черты внешнего сходства, а не духовного родства, открывающегося более внимательному взору. Копнув глубже, легко заметить сходство между литературными салонами Мадрида («tertulias», описанными в замечательной книге Митченера «Iberia») и тесным общением грандов нашей культуры в туманянском клубе «Вернатун», и, менее формальным, в Ереване 60-70-ых годов прошлого века. Огромные художественные традиции также роднят наши народы. Однако есть и более существенные черты их духовного родства.
В марте 1988 года я сказал брату, что нам посчастливилось стать свидетелями начала армянской реконкисты, что вызвало у него скептическую реакцию (было бы трудно ожидать иного от армян, ставших объектом травли горбачёвской шайки). Сегодня ясно, что сессия Совета народных депутатов НКАО от 20 февраля 1988 года положила начало нашей реконкисте. Ни погромы, ни зверства ОМОН и репрессии, проводимые извергами вроде Сафонова и Поляничко, ни грязнейшая антиармянская кампания в официозной кремлёвской прессе не сломили духа армян, поднявшихся на борьбу за право жить. Не помогли Горбачёву и псевдо-патриоты, призывавших нас смириться с «неизбежностью», а не сражаться с ветряными мельницами.
Произошло неизбежное чудо – наш Дон Кихот, которому веками внушали пораженческий «реализм», победил, а не потерпел последнее в своей истории поражение, предвкушаемое врагами и ненавистниками армянского дела. Обречённой оказалась не наша борьба с уродами вроде Горбачёва, а их бессильная ненависть к нам. Горбачёвская ветряная мельница обломала об армян свои крылья!
Противопоставление высокого готического духа Дон Кихота приземлённому плебейству Санчо Пансы – одна из жемчужин образности Шпенглера. Наша победа выходит за рамки этого достижения, поскольку в нашем случае Дон Кихот одержал победу над тем, что сам Сервантес считал воплощением здравого смысла. В эссе о Сервантесе Мериме утверждал, что задачей великого испанца было не восхваление рыцарства, а высмеивание рыцарских романов, вышедших к тому времени из моды. Такого понятия как «донкихотство» просто не могло быть в ту эпоху.
Мужественная самоотверженность армян показала всему миру, погрязшему и принципиальной беспринципности, что даже в конце XX века донкихотство не менее реально, чем сознательный эгоизм «невидимой руки», воспетый Адамом Смитом. Наши герои, по рассказам очевидцев, были готовы идти на смерть не только ради оказания помощи своим братьям по оружию, но и ради вызволения тел павших бойцов из рук врага – никто не допускал мысли о том, что туркам можно позволить надругаться над ними, взяв уродливый реванш за разгром на поле брани. Трудно вообразить более полное воплощение донкихотства! Величие этого подвига (победы над ветряной мельницей) не оценено до конца даже «Восканапатом», что не слишком удивительно – великое видится на расстоянии.
Испанская метаморфоза
Сравнивая щедрость армян с прижимистостью задавленных кризисом испанцев, Пандухт оговаривается, что это не означает, что мы лучше, чем они. Просто мы разные, и никто не обязан быть похожим на нас. Отдавая должное деликатности нашего автора, которому, как всем нам, совершенно чуждо шовинистическое высокомерие, считаю нужным внести в это утверждение уточнение, кажущееся мне уместным и важным.
Щедрость и особое отношение испанцев к трапезе отмечены хорошо знавшими Испанию писателями от Мериме до Оруэлла. Своеобразная «индексация» поведения с поправкой на экономический кризис кажется, скорее, отрицанием исторически сложившегося характера испанцев, чем показателем их отличия от нас. Испания всегда была цитаделью рыцарских качеств, в том числе гостеприимства, а не страной расчётливых рантье (стоит вспомнить в этой связи слова Сент-Экзюпери: «не существует трудностей материального порядка»).
Прижимистость – что-то вроде верхушки айсберга, так как её дополняет множество сходных явлений, выстраивающихся в логическую цепь, исключающую всякую случайность. Вот несколько взятых наугад примеров, дополняющих замечание Пандухта.
11 марта 2004 года Мадрид сотрясла серия терактов, унесших жизни 191 человека (более 2000 получили ранения различной степени тяжести). Испанские власти сразу же обвинили в терракте басков, настаивая на этой версии даже после того, как стало известно, что его совершили исламские радикалы. Басков обвинили, нарушив принцип презумпции невиновности, основу всей западной юриспруденция. Свалить на них ответственность за теракт было гораздо проще, чем, разобравшись в деле, повернуться лицом к проблеме исламского терроризма, терзающей Запад, частью которого является Испания. Если назвать вещи своими именами, придётся признать, что Аснар и его коллеги опозорили себя, совершив трусливый, подлый и чрезвычайно глупый (ибо истина всё равно восторжествовала) поступок.
Этот бесславный эпизод я вспомнил в мае 2010 года, просматривая передачу мадридского ТВ. Речь шла о совместной операции испанской и французской полиции, обезвредивших общими усилиями малочисленную группу баскских активистов. Больше всего меня поразил победный тон этой реляции. Испания и Франция, общее население которых превышает 100 млн, праздновали победу над народом с общей численностью порядка 2,6 миллиона душ. Разочарование в великих странах, культурой которых я всегда восхищался, компенсировалось огромным сочувствием, внушаемым поведением молодых басков при аресте – юноши выкрикивали патриотические лозунги на своём языке, что, разумеется, не произвело на зевак никакого впечатления. Если Европа действительно так демократична, как принято думать, неясно, почему немцам дозволено воссоединение, в котором упорно отказывают баскам. Или немцы и французы «равнее» басков?
В следующей телепередаче сообщалось, что, по данным соцопроса, трое из пяти испанцев считают целесообразным устроить суд над франкизмом за совершённые им преступления. Глас народа перестаёт быть гласом божьим, когда народ утрачивает свои устои! Испанцы забыли колоссальную роль Франко в сохранении испанского единства. Ещё удивительнее то, что осуждение франкизма сочетается с недопущением права басков (и не только их) на национальное самоопределение. Франко был профессиональным военным, наделённым к тому же невероятной храбростью. Он спас Испанию от захвата власти агентами Троцкого и Сталина, не позволил втянуть её в мировую войну, а также спас множество европейских евреев от Холокоста, бросив дерзкий вызов Гитлеру. Франкизм был последней вспышкой державного величия Испании, а мадридские бюргеры осуждают его, по всей видимости, за нетерпимость каудильо к гомосексуализму. Защищать осаждённую исламистами Испанию куда труднее, чем устраивать в Мадриде шумные и помпезные гей-парады…
Испания – страна великих аристократических традиций. Скорее всего, они забыты, судя по поведению маркиза де Самаранча, возглавлявшего Международный Олимпйский Комитет в течение долгого времени. В 2002 году, когда разразился коррупционный скандал в связи с проведением Олимпийских игр в Солт-Лейк-Сити, Самаранча вызвали в американский суд для дачи показаний. 82-летний старец, стоявший одной ногой в могиле, опустился до принесения унизительной присяги говорить правду, одну правду и ничего, кроме правды, данную им молодцеватым хамам, не испытывавшим пиетета к его преклонным годам. Его рука, поднятая для присяги, тряслась, что внушало не сочувствие, а брезгливсть. Маркиз де Самаранч вёл себя как лабазник, боявшийся не получить деньги от клиента.
Можно вспомнить еще одного аристократа, Хавьера Солану, выступавшего в молодости с уничтожающей критикой НАТО, а затем ставшего генсеком этого альянса. Солана навеки запятнал себя активным участием в геноциде сербов. Трудно поверить, что Испания была первой страной, разгромившей Турцию в битве при Лепанто, совсем недалеко от сербских земель, ставших мишенью НАТО в период руководства Соланы.
Бесстыдство стало узаконенной нормой, если никому из названных и неназванных мной испанцев не стыдно за своё поведение. Не забавно ли, что боль и обиду за великую страну испытывает армянин в лице автора этих строк?! Мы лицезреем парад нравственной деградации и убожества, участники которого щеголяют глубиной своего падения! Судя по всему, Испания пережила трагическую метаморфозу, которую нам нужно осмыслить хотя бы для того, чтобы не наступить на те же грабли самим. Страшно думать, что наша страна через каких-нибудь 50-60 лет может даже отдалённо напоминать сегодняшнюю Испанию. Речь идёт не столько о различиях между нами и испанцами, сколько о том, что произошло с великой страной и её благородным великодушным народом. Ответ на этот вопрос дают испанская история и шпенглеровская концепция псевдоморфоза. Эта тема будет затронута в заключительной части данной статьи.
Александр МИКАЭЛЯН