Это был какой-то странный строй.
Пятеро молодых парней. 17-18 лет. Кто-то одет в «варенку», кто-то – в обыкновенные брюки советского производства, спортивный костюм, джинсовую куртку. Пацаны, выросшие в советские времена и попавшие под добрую поступь Перестройки.
Стоят бодро. Как учили на уроках НВП. Своим взглядом поедая командира.
Командир стоит напротив. Одетый в афганку и с АКМС на плече. Гладко выбритый. В очках.
Приятель, улучив момент, толкает меня в бок и шепчет сквозь зубы: «Серж?!»
Хотя… я начал не с того.
Меня как-то спросили: «А как это ты решил записаться в какой-то отряд, тогда, в самом начале?»
Я и ляпнул: «По глупости». Рассмеялся, а потом подумал: «А ведь почти правда».
Ну, кто же знал тогда, что страна, бодро строившая коммунизм, в один прекрасный день, по воле Меченого, вдруг превратится в непонятную территорию. А та, в свою очередь, через несколько лет будет раздроблена на 15 территорий, и некоторые из них впервые получат государственность. И маленькому Нагорному Карабаху придется испытать на себе все «прелести» войны, которую навяжет ему одно из непонятных образований, созданных только после образования такого государства, как СССР.
Что тебе, 14-летнему пацану, вместо того чтобы учить алгебру и физику, придется скакать по крышам домов, прячась от патрулей ВВ. Или сквозь мотки колючей проволоки, прикрывавшие дырки в стене Степанакертского полка, тебе придется менять поллитра водки или пачки сигарет на патроны, взрывпакеты, х/б, сапоги, дымшашки, фляжку… Короче, на всё, что относилось к военной тематике.
А потом, сидя в подъезде (комендантский час), хвалиться перед соседскими детьми и меняться друг с другом.
И как-то стало привычно, что центр города оцеплен, что в городе полно военных. Что ночью по городу разъезжают БТР-ы и БРДМ-ы.
И, чтобы позлить военных, сидя дома на балконах, люди начинают петь: «Զարթի՛ր լաո, մըռմիմ քըզի»…
ВВ-шники бесятся, рычат моторы броневиков, орут матюгальники: «Прекратить петь. В городе комендантский час».
А из домов несется: «Արդյոք ո՞վքեր են, ի՞նչ կտրիճներ են, Մասիսը վկա, հայոց քաջերն են».
И смех… от бессилия военных.
И для тебя ребята, что старше, какие-то герои. Они появляются во дворе, пряча в куртке какой-то странный короткий автомат или обрез. На них периодически идут облавы. И ты ночью не спишь. А вдруг?!
Стук в дверь. Вскакиваешь с постели. Открываешь дверь, и вот сосед проскальзывает в дом, пожимает тебе руку, уходит на балкон, выходящий на улицу, и теряется в ночи.
А утром ты ходишь этаким героем. На рассказы ребят со двора о том, что ночью приходили за тем-то, но он сбежал, загадочно улыбаешься, и тебя всего распирает чувство гордости.
Стук в дверь…
Кто это там? Может опять кто-то прячется от ВВ-шников?
Опа! В глазок видны двое ВВ-шников в полном вооружении.
– Пап, там военные.
Страха нет. Просто интерес.
Отец срывается с места, подходит к двери. Поворачивается, отвешивает тебе тумака.
– Опять что-то натворил. Если что, то я их заболтаю, а ты к соседям, через балкон.
Открывает дверь.
– Здравствуйте. А можно водички попить?
Какой бы не был гость, но он гость. И вот уже солдаты сидят с твоим дедом за столом… по 50 грамм водки, и беседуют. И все они уже твои друзья. И ты знаешь уже всех. Виктор, Стёпа, Андрей, Саша, Петр и другие. Все, кто патрулирует этот район – твои друзья. И за водой можно сходить к роднику в их сопровождении (в комендантский час). И до 3 ночи болтать о том о сем. И приемы они тебе покажут интересные.
А потом их убрали. Ввели ВВ-шников со Средней Азии. И снова беготня по крышам. Закидывание камнями и выстрелы в ответ.
Проходит еще немного времени. И вот ты уже ночью вскакиваешь от взрыва и бежишь на балкон. А небо прочерчивают ракеты, и каждая взрывается где-то там, далеко. А утром рассказывают о том, что это ракеты с каким-то странным именем «Алазань». И в следующую ночь ты с друзьями уже на крыше и смотришь, как они прочерчивают яркие линии и несутся вниз, сея разрушение и… смерть.
Дураки были.
А потом «Алазани» стали прилетать днем, и однажды ты узнаешь, что погибла девочка из твоей школы.
Но все равно какая-то игра вокруг. Смертельная игра.
И ты уже можешь на слух отличить звуки выстрелов АК-74 от РПК. Идут бои в Кркжане.
А потом начинаешь замечать, что студентов становится меньше. Одни девочки вокруг. Студентов из районов вообще не видно. Иногда появляются, какие-то повзрослевшие. Заходят, сдают экзамены, зачеты… и снова исчезают.
А вместо них иногда появляются фотографии в фойе… Еще один погиб.
И становится неудобно. Смотришь на других ребят как-то по-другому. Ну, а мы-то что?
…И вот приятель уже толкает тебя в бок: «Серж?!».
Взглядом показываю, что нет. Саргсяна я видел несколько раз. Очки у него другие.
Командир ходит и смотрит на нас. А потом:
– Сколько вам лет?
– Семнадцать, восемнадцать… скоро… пятнадцать… с половиной.
– Ты, пятнадцать с половиной, марш домой, чтобы я тебя не видел.
Парнишка, опустив голову, выходит и плача убегает.
– Что будете делать?
– Как что? Воевать… – заявил мой одноклассник.
Командир посмотрел на него.
– И что ты умеешь делать? Стреляешь из автомата, из СВД? Мины ставишь? Машину водишь?
– НВП проходили, и у меня права есть! – ляпнул я неожиданно.
– Вы пока не нужны. Молодые еще. Если что – военкомат позовет. Идите домой.
Думаю:«Ну, ничего, есть еще отряды». И собираемся уходить.
Тихо ругая командира, что отказывается от таких солдат, как мы, отходим.
– Стойте.
Стоим. Оборачиваемся.
– Значит, помочь хотите?
Ура !!! Автомат – и в бой, – проносится в голове.
– Идете вон к тому человеку, он записывает ваши данные, и идёте…
– Получать автоматы?!!
Смех доносится до нас. Командир тоже смеется.
– Нет. Идёте становиться на довольствие. Форма будет – получите форму. Идите.
Гурьбой направились к усатому мужику. Он записал наши данные, размер формы, обуви, и сказал, чтобы шли к командиру.
Уже отходя, я повернулся и спросил:
– А как обращаться к командиру? Командир или товарищ командир?
Усатый удивился. Посмотрел на меня.
– Ну… Я не знаю. Мы зовем его просто – Авет.
Ну, Авет так Авет. Но он старше нас. Может, тогда будем дядь Аветом называть. Ладно, потом разберемся.
И пошли наши трудовые будни. Именно трудовые. Оказалось, это комендантский взвод. Если те, кто постарше, выезжали в рейды, сопровождали военные грузы и носились по районам, встречая отряды, прибывшие на вертолетах, то нас никуда не пускали. На наше роптание командир отвечал строго: «Вы еще молодые солдаты, все у вас впереди».
Штаб тогда располагался в здании Степанакертской электросети. Казарма наша была там же.
Через некоторое время нас стали ставить в караул и даже выдали автомат. Две штуки на четверых. Это были болгарские АКМС. Да, мы уже отличали китайские и болгарские от советских.
Никто не объяснил нам, что делать, и как поступать. Только командир, на второй день, видя, что мы задерживаем почти всех, сказал, чтобы пропускали только штабных. Ну, а большинство штабников мы уже знали, а прочих пропускали внутрь только после звонка.
В один из дней перед нами нарисовались трое военных СА – лейтенант и два бойца. Ростом под 2 метра. Пытались пройти внутрь к командованию Сил Самообороны. Встал перед ними и не пускаю. А сам думаю: «Блин, я им по грудь. А у этих какие-то лифчики с магазинами, непохожие на подсумок, который висел у меня. Отмахнутся и не заметят.
Но, видимо, десантники (а это были они) не настроены были на конфликт. И попросили вызвать кого-то из штаба. В этот момент заметил командира.
– Авет, – позвал я, – тут солдаты к командованию хотят пройти.
Командир подошел разбираться. Оказалось, что солдат сбежал с оружием. Они его ищут.
Потом, появилась непонятная группа. Оказалось что это Командос со своими ребятами. Несколько специалистов по разным направлениям.
Ух… Статус наш стал выше. Для самих себя. Ведь мы охраняли самого Командоса. Да и Авет появлялся неожиданно и проверял нас, постоянно говоря о бдительности, и чтобы не спали. Хотя какой там спали. Ночью город обстреливался из «Градов» и гаубиц.
Приходилось постоянно прятаться под стену.
Командира видели нечасто. Все время был занят и редко сидел на месте. На все попытки поехать с ними отвечал: «Еще не время».
Обедать и ужинать мы шли домой. Как-то, возвращаясь с ужина, попал под обстрел.
Перебежками, прячась за зданиями, вернулся в штаб. Не успел заступить на дежурство, появился командир.
– Добрался? Домой звонил?
– Нет, Авет. Потом позвоню.
– Ты что, дурак?! А ну, быстро звони домой. Мать звонила раз десять. Соседистанцы били по всему твоему пути. Она там переживает, а он тут в мужчину играет. Звони, а то утром вылетишь отсюда.
Пристыженный, я позвонил домой и сказал плачущей маме, что все в порядке – я в казарме.
А потом произошли перемены. Мы получили афганки. Как раз наши обчистили химбат и вынесли вещевой склад. Все, что забрали, складировалось в спортзале АрГУ. Подгоняли грузовик к окну и забрасывали все в зал. И все это под непрекращающимся обстрелом со всех сторон. Видя летящий со стороны Малибейли в нашу сторону «Алазань», открывали огонь по ракете. А вдруг повезет сбить, и она не причинит никому вреда.
Как-то днем мы баловались со штык-ножами. Пытались воткнуть их в деревянную дверь, снятую с петель.
К нам подошли Авет и мужик какой-то. Ну, и мы стали выпендриваться, пытаясь показать, что тренируемся. Ни хрена у нас не получилось. Мужик взял ножи и без напряга воткнул их друг за другом в дверь. Пока мы приходили в себя, Авет сказал: «Это ваш инструктор. Из Баку. Он русский, жена армянка. Бывший десантник. Будет готовить из вас группу быстрого реагирования. Так что готовьтесь».
На последнее предложение мы не отреагировали, так как в мозги вкрались такие сладкие слова: «группа быстрого реагирования». Ух ты, что-то типа спецназа.
К чему готовиться, мы поняли уже на следующий день. Привел нас в Автогородок, и пошло. Ползком, гусиным шагом, перебежками, бегом, прыжками, снова ползком. С оружием, без. С вещмешками, полными камней. Короче, мысль о побеге в другое подразделение стала все чаще проникать в мозг. А потом втянулись. Даже ноги болели меньше, и тело не реагировало на извращения.
Стали много стрелять. СВД, АКМ, АК-74, РПК, РПГ, ПМ, СКС, даже УЗИ как-то оказался в руках.
Все это происходило на территории бывшего ж/д вокзала.
В один из дней Авет, увидев меня, чистящего АК-74, подошел и сказал:
– Твоего отца встретил. Спрашивал, как ты.
Не понравилось мне это. Я же себя уже чувствовал этаким Рэмбо.
– Что, просил не отпускать меня никуда? При себе держать? – сказал я зло.
– Дурак ты! Станешь отцом, поймешь. Он сказал. Это его выбор.
Прошло еще некоторое время. Группу так и не создали. Ребятами, с которыми я пришел, разбрелись по другим подразделениям. Остался я один.
В один из дней я подошел к Авету:
– Хочу в Гадрут поехать. Там мои соседи и пара одноклассников в каком-то отряде. Им люди нужны.
Авет поправил очки и сказал:
– Я знал, что и ты перейдешь в другое подразделение.
Пожал мне руку, потом обнял.
– Удачи. Главное, выживи и береги себя…
Это был последний раз, когда я его видел.
Авет погиб в Лачине, когда наши отряды с ожесточенными боями пробивали «Дорогу жизни» в Армению.
Были потом еще командиры. Самому пришлось побыть командиром.
Но Авет был первым…
Сергей ЛЕРНАИН