Песня сентября

Автобус был переполнен.

Люди сидели и стояли в вынужденных позах, стараясь не касаться друг друга. Жара вырисовывала влажные узоры на их одежде, тела щедро отдавали излишнее тепло и запахи пота.

Перегруженный автобус лениво полз по загородной трассе, не защищенный ни тенями деревьев, ни облаками от палящего сентябрьского солнца.

Обстановка в автобусе была угнетающей. Казалось, что хватит искры, чтобы вспыхнул настоящий пожар. Стоящие, уже усталые от дороги и жары люди, ревниво озирались на сидящих. Хотя и сидящие, услужливо взявшие тяжелые сумки стоящих и накрепко приклеенные к дермантиновым сиденьям жарой и тяжестью, чувствовали себя не очень уютно.

Казалось, дороге не будет конца.

На сиденье, стоявшем против движения автобуса, сидела девушка в легком сарафане до пят. Она словно была окружена сферой, куда не проникали ни звуки, ни настроение окружающих, ни даже жара. Ей было лет 15-16.

Рядом с ней, держа ее за руку, сидела пожилая женщина — очевидно бабушка.

Грузноватая женщина, обливающаяся потом, не сдержалась. «Деточка, ты бы уступила место пожилым!» — сказала она, скорее чтобы выплеснуть раздражение, потому что никаких стоящих пожилых в окружении и не наблюдалось.

Девушка повернула к ней улыбающееся лицо с крупным носом, большими глазами, обрамленными густыми ресницами, и трогательными завитушками от собранных в косу волос.

Вместо нее ответила бабушка: «Она не может. Если вам трудно, то садитесь на мое место». И привстала.

Тут толстушке стало неудобно: «Нет, нет, майрик, что вы, я постою! Просто думаю: что же это за непорядок — молодежь расселась! Я же не знала!».

Девушка как будто и не заметила перепалки. Ее глаза были полны мечтательного ожидания, на губах трепетала тень улыбки.

— На конкурс едем, конкурс вокалистов. Впервые. Не думала, что так жарко будет. Весь сарафан измяли, — с сожалением сказала бабушка.

— А, так вы в нашу новую музыкальную школу? — поддержала ее соседка напротив. — Какую школу построили, даже орган есть! Учителя аж из Еревана едут!

Жители провинциального города одобрительно закивали головами.

«А что ты будешь петь, дочка?»

Девочка улыбнулась ей: «Сарери овин».

Соседка всплеснула руками: «Любимая песня моей мамы! Охорми ее душу!», — и вытерла слезу.

Девушка запела.

Голос ее — высокий, прохладный, поднялся под крышей и разлился по всему автобусу.

Пассажиры повернулись к источнику чуда, не осознавая, что же произошло в мгновение ока.

Перед ними были не пустынные пейзажи пригородного шоссе, а древние горы, вершины которых трепал прохладный ветер. Он подхватил слова тоски по утерянной любви и погнал дальше и дальше, унося с собою запахи цветов и полей, городов и морей, к тому, кому предназначались эти слова, оставляя после себя покой и слезы освобождения.

Не было больше жары, раздражения, усталости. Только сладкая грусть и мысли о своем, глубоком…

Автобус остановился.

Девушка привстала, и тут стало заметно, что она хрома.

Бабушка в полной тишине пыталась пробиться к выходу.

Но тут девушку подхватили на руки и бережно, словно фарфоровую вазу, передавая из рук в руки, спустили из автобуса и поставили напротив перехода.

«Майрик, может, мы проводим вас?» — молодые люди окружили бабушку с внучкой.

«Чего спрашиваете? Проводите, я подожду!» — буркнул водитель.

Пассажиры покорно стояли в автобусе под палящим солнцем и наблюдали, как бережно ребята довели бабушку с внучкой и бегом возвращались обратно в насквозь промокших рубашках.

«Ай мард, что вы за люди! Даже не похлопали девочке», — возмутился дед, стоявший у средней двери.

Народ стал хлопать и махать руками стоящей у дверей школы паре.
Автобус отъехал.

«Ну, Нунуш джан, свой конкурс, считай, ты уже выиграла, — улыбнулась бабушка. — Пойдем уже, жарко». И пропустила ее в дверь школы…

Наира Г. ХАЧАТРЯН

Также по теме