Группа GEurasia, специализирующаяся на изучении процессов, происходящих в странах Европы и Евразии, опубликовала на своем сайте новую работу каталонского политолога Абеля Риу о Карабахском конфликте, перевод которой мы представляем вашему вниманию без купюр.
Ключевые данные:
Нагорно-карабахский конфликт переходит в наиболее ожесточенную и неопределенную фазу с момента окончания войны 1991-1994 годов.
Доверие между Баку и Ереваном находится на историческом минимуме. Российской дипломатии не удалось продвинуться к решению на основе переговоров.
Присутствие наблюдателей ОБСЕ формальное и не способствует снижению напряженности на линии соприкосновения.
Необходимо более активное участие и международная координация для придания нового импульса переговорам.
В апреле 2017 года исполнился год так называемой Четырехдневной войне в Нагорном Карабахе. Эти боевые действия, наиболее серьезные с момента соглашения о прекращения огня в Бишкеке, положившего конец войне между армянами и азербайджанцами 1991-1994 гг., оставили после себя от 200 до 250 погибших и впервые за более чем два десятка лет распахнули двери к открытому возврату войны за контроль над данной территорией.
Столкновения 2016 года стали пиком максимальной враждебности после двух лет роста напряженности, превысив число потерь 2014-го (около 50 погибших) и 2015 (около 100) гг. Эскалация насилия на одной из трех самых милитаризованных границ планеты (наряду с границей Кашмира и той, что разделяет две Кореи), которая продолжает сохраняться и в 2017 году, с десятками смертей с обеих сторон вследствие спорадических военных столкновений на линии соприкосновения, вызывает большую тревогу.
Истоки конфликта
Из всех вооруженных столкновений, возникших после распада Советского Союза, Нагорно-Карабахский конфликт (см. примечания), по всей вероятности, имеет самый высокий уровень сложности и риска возобновления военных действий.
Война 1991-1994 гг. между армянами и азербайджанцами за контроль над данной территорией завершилась окончательной победой армянской стороны, позволив приобрести контроль над 90% территории Нагорного Карабаха, а также семью соседними районами (указанными на карте 1 оранжевым цветом) в качестве буферной зоны, или «зоны безопасности». Эта война завершилась, оставив после себя от 30 до 40 тыс. погибших военных и гражданских лиц и более одного миллиона перемещенных, а также наследие в виде неразрешенного конфликта.
Спорная территория, эквивалентная 13% от де-юре площади Азербайджана, стала де-факто независимой (не признана ни одним государством в мире) под названием Нагорно-Карабахской Республики или Арцаха. Это название, которое она имела, будучи провинцией Армянского царства. В настоящее время на ней проживают около 140 тыс. человек, подавляющее большинство из них — армяне.
Ситуация с переговорами
Как Армения и власти Нагорного Карабаха, так и Азербайджан имеют причины быть неудовлетворенными статус-кво после 1994 года. Армянская сторона, в первую очередь, страдает от последствий географической и политической изоляции, а также от отсутствия международного признания и гарантий безопасности своей территории[1], особенно что касается населения, проживающего вблизи линии соприкосновения, непосредственно страдающего от частых эскалаций конфликта.
В свою очередь, Баку является более пострадавшим от нынешнего статус-кво с точки зрения контроля над спорными территориями, рассчитывая, в первую очередь, на возвращение семи районов, прилегающих к Карабаху и находящихся под армянским контролем с момента окончания войны.
Даже правительство Армении не признает независимость Нагорного Карабаха, поскольку это означало бы очевидное одностороннее нарушение базовых принципов урегулирования конфликта, зафиксированных так называемой Минской группой ОБСЕ. На практике уже существуют многочисленные связи и сферы сотрудничества между Арменией и Карабахом в областях, для которых практическая польза такого шага было бы крайне ограниченной, в то время как в дипломатической плоскости это было бы совершенно контрпродуктивно.
Тем не менее, Ереван оставляет за собой право на признание для оказания давления на Баку в случае необходимости, как это было в апреле 2016 года для остановки азербайджанского военного наступления. В случае возобновления широкомасштабной войны, как в 1991-1994 гг., Армения, скорее всего, в конце концов, признает независимость Нагорного Карабаха.
С дипломатической точки зрения Россия, Франция и США ведут переговоры о мире в качестве сопредседателей Минской группы ОБСЕ, сформированной в 1994 году и включающей в себя также Беларусь, Германию, Италию, Швецию, Финляндию, Турцию, Армению и Азербайджан.
Документ, известный как «Мадридские принципы», разработанный сопредседателями Минской группы в 2007 году, устанавливает контуры переговорного процесса, выводящего к разрешению конфликта. Он предусматривает следующие фазы:
Возвращение под азербайджанский контроль территорий вокруг Карабаха, в настоящее время находящихся в руках армян;
Временный режим самоуправления и безопасности для Карабаха, окончательный правовой статус которого будет установлен посредством юридически обязывающего волеизъявления его населения;
Физическое сохранение коридора между территориями Нагорного Карабаха и Армении через город Лачин;
Право перемещенных лиц и беженцев на возвращение в места их прежнего проживания;
Развертывание международной миротворческой миссии.
До настоящего времени ни Ереван, ни Баку не приняли Мадридские принципы. Армения отказывается уступить контроль над Карабахом и прилегающими к нему районами без конкретного срока проведения референдума, и настаивает на одновременном осуществлении всех мер[2], следуя условию: «Ничего не согласовано, пока всё не согласовано».
В свою очередь, Азербайджан требует вывода армянских сил с контролируемых ими территорий, откладывая на возможно больший срок проведение референдума, который, с полной уверенностью, обернется потерей региона навсегда, предлагая вместо окончательного статуса широкую автономию. Вопрос о возвращении семи прилегающих районов является существенно важным элементом, однако армянская сторона понимает, что их возвращение без каких-либо последующих гарантий осложнило бы защиту Карабаха в случае нападения, грозя возвращением в окружение враждебных сил, как в 1991 году.
Эти взаимоисключающие позиции привели к тому, что вв реальности в течение двух последних десятилетий прогресс на дипломатической арене был практически ничтожным. Хотя президенты Армении и Азербайджана, во многом благодаря российскому посредничеству, с определенной частотой и продолжают встречаться, однако ни одна из сторон не готова идти на значительные уступки.
Азербайджанские власти, разочарованные отсутствием прогресса в переговорах последних двух десятилетий, в течение последних трех лет взялись за осуществление на практике политики постепенного «перегрева» конфликта. Посредством данной стратегии произошла эскалация сдерживавшейся и контролировавшейся напряженности, что имело под собой главную цель — надавить на Армению и власти Карабаха и привлечь внимание международного сообщества. При этом увеличились людские и территориальные потери армянской стороны из-за нападений, повлекших за собой жертвы среди военных и гражданских лиц, а также незначительные потери контролируемых территорий, как это произошло в апреле 2016 года.
Структурная первопричина этого изменения в стратегии кроется в буме, вызванном доходами от экспорта нефти, который Азербайджан переживает с 2005 года, благодаря строительству и вводу в эксплуатацию нефтепровода Баку-Тбилиси-Джейхан. Данная инфраструктура транспортирует азербайджанскую нефть, предназначаемую в основном для ЕС и Израиля, от Каспийского до Средиземного моря, пересекая азербайджанскую, грузинскую и турецкую территории. Новые поступления валюты, по данным Всемирного банка, повлекли за собой 500%-ный рост азербайджанского ВВП за последнее десятилетие. Согласно данным Международного института исследования проблем мира в Стокгольме (SIPRI), большая часть этих доходов была направлена на увеличение национального военного бюджета, (конкретно — на 444% в период с 2006 по 2015 гг.).
Именно в снижении доходов с 2014 года из-за падения цен на нефть кроется большая часть конъюнктурных причин роста напряженности в Карабахе. В 2015 году азербайджанская экономика выросла всего на 1,1%, в 2016 году сократилась на 3,8%, а в 2017 году ожидается сокращение на 1,1%. Эти цифры очень далеки от показателей 2002-2009 гг., когда они колебались от 9 до 32 % годового роста. Уровень жизни в стране ухудшается, и уже имело место множество протестных выступлений на улицах основных городов. Поэтому президент Азербайджана Ильхам Алиев использует конфликт в Нагорном Карабахе и в качестве элемента социального отвлечения для укрепления стабильности своего режима.
Что касается Армении, то частичное поражение в Апрельской войне обострило чувство неудовлетворенности ее жителей, возросшее за последние пять лет из-за высокого уровня коррупции, произвола олигархии, роста безработицы и повышения цен на некоторые основные услуги. В июле 2016 года группа ветеранов Карабаха, называемая «Сасна црер», насильственно захватила полицейский участок в одном из районов Еревана, требуя отставки президента Сержа Саргсяна и отказа от территориальных уступок в рамках дипломатических переговоров. Нападение повлекло за собой гибель полицейских и захват заложников. Это продлилось несколько недель, одновременно породив манифестации, в которых поддержка этих требований перемешалась с другими требованиями социально-экономического и антикоррупционного характера. Ответом Республиканской партии Саргсяна стало существенное обновление ее состава, которое привело к появлению множества новых лиц в правительстве, в том числе премьер-министра Карена Карапетяна, чье выдвижение было одобрено на парламентских выборах, прошедших в феврале 2017 года.
По этой причине армянские власти располагают крайне ограниченным полем для маневра на переговорах относительно статус-кво Карабаха, поскольку подавляющее большинство населения выступает против значительных уступок.
Разница между стратегиями, преследуемыми, соответственно, Арменией и Азербайджаном (замораживание и нагнетание конфликта), находит свое отражение и в вопросе международных наблюдателей. Нынешняя миссия ОБСЕ в зоне конфликта состоит лишь из шести членов, которые даже не присутствуют на территории на постоянной основе. Эта цифра контрастирует с 700 наблюдателями ОБСЕ в Донбассе, а также 200 наблюдателями ЕС в Абхазии и Южной Осетии[3]. В то время как Ереван и Степанакерт выступают сторонниками расширения присутствия наблюдателей и международного мониторинга в целях повышения безопасности на местах, Баку категорически против какого-либо компромисса, подразумевающего совершенствование гарантий безопасности в зоне конфликта, поскольку понимает, что это послужило бы укреплению (и замораживанию) нынешнего статус-кво. Для Азербайджана возможность соглашения о расширении миссии наблюдения связана с прогрессом в вопросе возвращения территорий.
Эскалация насилия в апреле 2016 года показала, что конфликт действительно не разрешен, и что он находится в ситуации, близкой к войне, а не к миру. В течение месяцев, последовавших непосредственно за Апрельской войной, Минская группа организовала две встречи президентов Армении и Азербайджана: 16 мая в Вене и 20 июня в Санкт-Петербурге. Усилия направлены на согласование мер по укреплению доверия и безопасности (Confidence- and Security-Building Measures, CSBM), сфокусированных на двух основных компонентах: расширение и усиление миссии по мониторингу, а также внедрение механизма расследования инцидентов в зоне конфликта. Тем не менее, отсутствие взаимного доверия и азербайджанские опасения укрепления нынешнего статус-кво привели к провалу переговоров. Будучи принятыми обеими сторонами, эти меры позволили бы значительно снизить вероятность новой эскалации насилия.
Роль международных акторов
Несмотря на динамику и инерцию, особенно на местах, Нагорно-карабахский конфликт — это конфликт серьезного международного масштаба, в котором заметную роль играют некоторые региональные державы.
Это, прежде всего, Россия (до этого СССР), с самого начала противостояния в конце восьмидесятых годов имевшая значительное присутствие и в качестве двигателя мирных переговоров, и в качестве де-факто гаранта безопасности Армении (где Москва имеет две военные базы и около 5000 солдат), или же в качестве основного поставщика вооружений как Баку, так и Еревану — в случае последнего по ценам внутреннего российского рынка.
Как Россия, так и Армения входят в Организацию Договора о коллективной безопасности (ОДКБ), и между двумя странами существует соглашение о совместной обороне. Российское военное присутствие в Армении после Четырехдневной войны было усилено формированием совместных российско-армянских оборонительных военных подразделений и созданием совместной системы противовоздушной обороны двух стран. В течение последних месяцев Ереван также приобрел ракетные комплексы «Искандер-М» российского производства, способные атаковать любую точку на азербайджанской территории, что, согласно армянским властям, является сдерживающим фактором агрессивной стратегии Баку.
В то же время Москва сохраняет привилегированные отношения с Азербайджаном, являясь его основным поставщиком вооружений. Стратегическое значение Азербайджана из-за его географического положения и запасов углеводородов делает отношения России с этим государством важнее ее обязательств в отношении Армении. Эта политика раздражает многих армян, и в последнее время она вызвала растущее «неприятие» России со стороны некоторых слоев армянского общества.
Нагорно-карабахский конфликт позволяет Москве продолжать полагаться на Армению в качестве рубежа и военного форпоста на Южном Кавказе, Азербайджан же, в свою очередь, превратился в одного из главных покупателей российского вооружения, приобретя его на сумму более 2 млрд. долларов за последнее десять лет. И все же, несмотря на явные преимущества и стимулы, препятствующие разрешению конфликта для России касательно двусторонних отношений как с Арменией, так и с Азербайджаном, также верно, что это представляет собой серьезное препятствие для обеспечения ее проектов экономической интеграции и безопасности на постсоветском пространстве. Так, в рамках ОДКБ недавно возникли противоречия между Арменией с одной стороны, и парой Беларусь – Казахстан, близкой с Баку, с другой. Кроме того, гипотетическое (и желаемое для Москвы) вхождение Азербайджана в Евразийский экономический союз, в котором уже состоит Армения, априори полностью исключено, пока остается неразрешенным конфликт из-за Карабаха.
Что касается Турции, то ее участие незначительно, во многом благодаря стратегии России. Анкара полностью солидарна с позицией Азербайджана — государства, воспринимаемого в Турции в качестве «младшего брата» в тюркской семье, и соперничает с Москвой за влияние на него. На азербайджанской территории присутствуют турецкие военные советники, и часто проводятся совместные военные учения. Данная ситуация подчеркивает историческую вражду между Арменией и Турцией по вопросу Геноцида армян 1915-1923 гг., не признаваемого Анкарой.
В свою очередь, роль, исполняемая до сих пор Европейским союзом, остается весьма второстепенной. В отличии от других де-факто независимых территорий, таких как Южная Осетия или Абхазия, в Нагорном Карабахе присутствие ЕС нулевое. Его внешняя политика в регионе подчинена исключительно геостратегическим интересам и стремлению к снижению своей зависимости от импорта российской нефти и газа.
Перспективы развития
На данный момент Нагорно-карабахский конфликт является жертвой своей собственной внутренней динамики, в которой соображения безопасности Южного Кавказа в целом имеют крайне малый вес. Несмотря на свое военное, политическое и экономическое значение в регионе, возможности влияния России на стороны конфликта в случае возобновления полномасштабной войны могут быть весьма ограниченными.
Дистанция между азербайджанским и армянским обществами будет увеличиваться и из-за отсутствия контакта между ними. Азербайджанский милитаристский соблазн изменить статус-кво силой и готовность армянской стороны оперативно обратиться к контрмерам в случае любого нападения увеличивают возможность новых эскалаций насилия. Сценарий, который, учитывая большую и лучшую подготовку обеих сторон по сравнению с апрелем 2016 года, вероятнее всего, повлечет за собой превышение уровня насилия, отмечавшегося тогда. Этот возможный возврат к военным действиям привел бы к сотням новых жертв среди военных и гражданских лиц, не исключая возврата к ситуации полномасштабной войны с катастрофическими последствиями для всего региона.
С другой стороны, такие внешние факторы, как кризис на Украине, оказывают негативное влияние на перспективы разрешения конфликта. События, произошедшие в этой стране с 2014 года, усилили характерную для постсоветского пространства тенденцию действовать в одностороннем порядке и без учета международных норм (следуя в русле войны между Россией и Грузией 2008 года) посредством политики свершившихся фактов. Эта динамика вызвала больший хаос в зоне конфликта, побуждая как армян, так и азербайджанцев занять еще более крайние и максималистские позиции в своих требованиях, как и сделать ставку на собственные способы их защиты перед международной системой, правовая основа которой раз за разом внушает им все меньше доверия[4].
Возможность сценария новых эскалаций требует более активного вовлечения международной, а не только российской дипломатии. Прежде всего, необходимо реактивировать и усилить роль двух других сопредседателей Минской группы — Франции и США. Три эти страны должны отбросить свои разногласия для применения на самом высоком уровне скоординированного дипломатического давления на две противоборствующие стороны с целью разблокирования нынешней тупиковой ситуации, восстановления постоянных каналов связи между Баку и Ереваном и согласования мер по укреплению доверия и безопасности в зоне конфликта, что позволит снизить риски появления новых волн насилия.
Со своей стороны, ЕС должен воспользоваться этой возможностью для занятия более активной позиции в регионе Южного Кавказа. Необходимо выйти за пределы геостратегических интересов в регионе, используя свой потенциал экономического влияния и текущие переговоры с Арменией и Азербайджаном в рамках новых двусторонних соглашений для оказания давления, которое способствует пониманию и снижению напряженности между двумя странами. Спустя некоторое время сделать это может оказаться слишком поздно.
Абель Риу, Центр по изучению мировых проблем «Делас»
Перевод с испанского — ПАНДУХТ
На заставке карта 1: Нагорно-Карабахский конфликт: зоны, контролируемые каждой из сторон
Примечания
В период СССР данная территория входила в состав Азербайджанской Советской Социалистической Республики под названием Нагорно-Карабахская автономная область. Согласно RAE, на кастельяно одинаково правильны названия «Nagorno Karabaj» и «Alto Karabaj».
Библиография
[1]. Grono, Magdalena (2017), “Looming Dangers One Year after Nagorno-Karabakh Escalation”, International Crisis Group, 31 de marzo.
[2]. Ruiz González, Francisco J. (2014), “El conflicto de Nagorno-Karabaj: ¿camino de una solución negociada?”, Documento de Opinión 04/2014, Madrid: Instituto Español de Estudios Estratégicos, Ministerio de Defensa.
[3]. Kucera, Joshua (2016), “Nagorno-Karabakh: Trying to Separate Fact from Fiction”, EurasiaNet.org, 8 de abril.
[4]. International Crisis Group (2017), Nagorno-Karabakh’s Gathering War Clouds, Europe Report nº 244, Bruselas: International Crisis Group.
Оригинал публикации — http://geurasia.eu/wp-content/uploads/AG-2017-04-Nagorno-Karabaj.pdf
Об авторе
Абель Риу — политолог, специализирующийся на постсоветском пространстве и сотрудник Центра изучения мировых проблем «Делас». Обладает степенью магистра в области политики и международных исследований Университета Уппсалы (Швеция) по специальности «Евразийские исследования», лиценциат политологии Университета Барселоны. В настоящее время является консультантом и руководителем проектов по сотрудничеству в целях развития, а также сотрудником Центра изучения мировых проблем «Делас» в Барселоне. Работал в консульстве Испании в Гуанчжоу (Китай) и в Международном институте демократии и содействия выборам в Стокгольме. Опубликовал множество статей и дал интервью в различных СМИ о конфликтах в Нагорном Карабахе, Приднестровье и Донбассе. Является автором блога Eurasiacat. В качестве наблюдателя участвовал в Конституционном референдуме в Арцахе в феврале 2017 г.