Как бы тюркское население Азербайджанской республики не относилось к армянам, им следует признать, что именно мы явились невольным катализатором процесса объединения тюркских племен в единую национальную общность. Однако «толчок», полученный в результате противостояния тюрок Азербайджана с армянами, вовсе не означает, что процесс будет доведен до конца, и на свет явится новая нация. История знает немало примеров распада или гибели нации на стадии формирования. И происходит это не только на фоне отсутствия «раздражителя», сиречь, общего неприятеля, но и в относительно спокойный период.
Военную агрессию Азербайджана против Республики Арцах можно и следует рассматривать с различных точек зрения. Однако в главном для бакинских политиков значении она должна быть признана как необходимый аспект в развитии и диалектике становления тюркской нации на территории Азербайджанской республики. При этом руководство этого образования, избравшее военный путь консолидации тюркских племен, оказалось неспособным понять простую истину: любой национальный организм стремится к этническому освоению (или сохранению, что, впрочем, не меняет значения процесса) своих естественных границ. В непонимании этой истины кроется одна из основных ошибок всех руководителей Азербайджана после 1991 года.
У азербайджанской «нации» нет ощущения естественных этнических границ. Ареал проживания различных и зачастую не очень дружелюбно относящихся друг к другу тюркских племен, ни при каком напряжении фантазии не может считаться этническими границами. Подобное положение вещей сложилось не исторически, а по необходимости, зачастую и по возможности, и не заключает в себе каких-либо поводов для некорректных выводов и умозаключений. Это – естественное отражение прошлого многовекового кочевого быта, когда естественным ответом на внешние и природные вызовы являлся уход от борьбы и выбор нового места обитания.
Я далек от того, чтобы считать, что уход кочевников от борьбы является признаком слабости. Зачастую сам уход сопровождается героическим преодолением новых трудностей, выражающихся в преодолении сопротивления природных и человеческих преград. Переход гуннов в Европу или тюркских племен на все пространство Ближнего Востока и юг Европы, не являлся, да и не мог явиться беззаботной прогулкой и сопровождался немалыми людскими потерями. Возможно, тут более уместна формула, поясняющая стимул ухода от борьбы с природно-климатическими вызовами к борьбе за выживание в иной этнической среде.
Но как бы мы ни квалифицировали подобную форму борьбы, несомненно одно: кочевые народности и племена привыкли бороться посредством отступления. В определенных ситуациях такая форма борьбы являлась гарантией победы. Так, многочисленным иранским шахам так и не удалось разгромить кочевые орды тюрок Турана, постоянно совершавших набеги на оседлые поселения. Каждый раз, когда шах отправлял армию для уничтожения извечного врага, кочевники рассыпались по степи. Шахским войскам просто не с кем было воевать! Нередко проплутав по степи месяцы и даже годы, иранцы возвращались с немалыми потерями (болезни, тяготы конных переходов, несчастные случаи), так и не встретив неприятеля. Потеря территории не воспринималась кочевниками как поражение: они ее покинули бы в любом случае – спустя неделю или месяц.
У кочевых племен, при сильном почитании организации (государства), слабо развито чувство родины. Понятие родины у них веками ассоциировалось с временным местом обитания, ареалом кочевничества. Собственно говоря, само понятие «Родина», в том смысле, которое придают этому слову оседлые народы, у кочевников просто не существует. Не случайно в языке закавказских турок – азербайджанцев слово Родина переведено как «Анаюрду» (Мамина юрта). А юрту, как известно, можно распороть, погрузить ее на осла, а затем вновь сшить и установить в любом удобном месте, где есть трава для овец. Расстояние от старой «родины» до новой не имело значения, решающим фактором для выбора новой Маминой юрты является наличие пастбищ и отсутствие сильных претендентов на эту территорию.
И вновь подчеркнем: эта особенность кочевников явилась одной из форм борьбы за выживание, ибо сам уклад жизни номадов не предполагал иного выхода. Отступить, чтобы выжить, вот главная идея избегания кочевников от борьбы. Подобная форма борьбы совершенно не приемлема для оседлых народов, что и предопределило исход Арцахской войны.
Летом 1993 года, когда государственный секретарь Азербайджана Лала Шовкет Гаджиева укоряла испуганно толпившихся у Аракса агдамцев – «Свыше ста дней мы ежедневно бомбили Степанакерт, но армяне не покинули своих домов. Вы же убежали уже тогда, когда еще разрывов снарядов не было слышно» – она, сама того не сознавая, фактически обосновывала теорию ухода кочевников от борьбы. Подтвердил ее и азербайджанский офицер, писавший в своих воспоминаниях: «Когда мы прибыли в Агдам, то с удивлением заметили, что жители и не хотели, чтобы мы их защищали. Они только хотели бежать».
Классическое кочевое (в нашем случае – тюркское) общество не считает зазорным уход от борьбы. При этом они легко расстаются с жилищем, хотя цепко держатся за живность и утварь. Что такое дом? Домом для них веками служила пара десятков выделанных бараньих шкур. Были бы бараны, «возведение дома» или, как это звучит в их языке – «сшить дом» – не представит никаких трудностей.
Будем откровенны: история оказалась благосклонной к армянам Республики Арцах. Если бы армянский край был расположен в окружении, например, оседлых и коренных удин (даже отуреченных), то противостояние было бы куда более ожесточенным и кровопролитным. Однако история «исправила» свою «ошибку»: удины, как и другие коренные народы Азербайджана, живут на левобережье Куры, там же, где их предки жили тысячелетиями. На правобережье (армянские провинции Утик и Арцах, ныне в совокупности именуемые Карабахом) жили коренные армяне и пришлые кочевые племена. Проиграть в войне с кочевниками армяне никак не могли. Кроме многочисленных преимуществ – интеллект, способность воевать (любовь к «железу») – у армян было главное, чего по определению не может быть у потомственного кочевника – ощущение ответственности перед Родиной.
Трудно представить, что в Азербайджане не понимают этого. Возглавляемое Ильхамом Алиевым наступление азербайджанизма на тюркизм в этой республике преследует, в том числе, цель изжить из жителя Азербайджана синдром кочевой формы борьбы – отступления перед вызовами. Однако нынешняя агитация азербайджанизма опоздала по времени, и шансов на успех у нее немного. Ибо проводится после поражения Азербайджана в войне, на фоне непрекращающихся поисков «предателей». При всей активности пропаганды азербайджанизма, «виновники» поражения Азербайджана находятся, как правило, среди нетюркских народов. «Авары, лезгины, талыши и т. д. не хотели (вариант – не умели) воевать», – эту фразу частенько приходится слышать от представителей тюркских племен Азербайджана.
Между тем, именно представители коренных народов наиболее отчаянно воевали в годы Карабахской войны. Примеров тому великое множество. Другое дело, насколько оправданны были их жертвы во имя тюркских интересов? К сожалению, прозрение стало наступать лишь в последние годы, когда автохтонные народы Азербайджана вплотную столкнулись с «толерантной» и неконтролируемой политикой независимого Азербайджана. Ибо, как азербайджанизм, так и тюркизм, просто не представляют наличие в Азербайджане иной нации, кроме как закавказских турок.
Противостояние азербайджанизма с тюркизмом, это борьба за право нивелирования национальных черт коренных насельников республики, борьба за выбор формы и методов выдавливания из республики нетюркского элемента, борьба за право уничтожать и пользоваться правом «победителя».
В 1988 году у Азербайджана был выбор: согласиться на просьбу арцахских депутатов о воссоединении края с Арменией и… выиграть, или решиться на войну с совершенно предсказуемым (для армян) результатом. Тогда в Баку решились на кровавую авантюру. Возможно, потому, что в республике не нашлись (или были игнорированы) ученые, способные объяснить руководству пагубность такого решения. В самом деле, если бы в то время Азербайджан согласился на возвращение Арцаха в лоно Армении, то сегодня как минимум половина населения Арцаха была бы тюркским. С учетом разницы в демографическом приросте между армянами и тюрками, армянский Арцах, скорее рано, чем поздно, неминуемо превратился бы в тюрконаселенный край. При полной видимости демонстрации дружеских отношений. Собственно говоря, в советские годы именно таким образом были тюркизированы многие населенные пункты Карабаха: Браджур в Ханларском районе, Кархат в Дашкесанском, Хойлар в Шамхорском, Ходжалу, Малибекли, Фарух, Хохер (Гога), Салакатин и многие другие в Карабахе и бывшей армянской автономии. Об армянском прошлом этих селений напоминали лишь заброшенные и потихоньку разрушающиеся от времени и вандализма армянские церкви и храмы.
Однако в Азербайджане было принято решение о радикальном ускорении процесса выживания армян. Не исключено, что «идея» подобного решения учитывала наличие в республике компактно проживающих коренных народов. Не секрет, что на левом берегу Куры в Азербайджане численность автохтонных народов значительно превышает численность тюрок. Соотношение тюрки – коренные в Азербайджане до определенной степени уравнивалось наличием большого числа закавказских турок на правом берегу Куры. Сегодня значительная часть тюрок из правобережья, а также Грузии и Армении, расселяется именно в местах компактного проживания коренных народов. При выделении им крупных земельных наделов и многочисленных льготах, создаваемых за счет местных жителей. Азербайджан сделал выводы из поражения в Карабахской войне, и сегодня пытается реабилитироваться на севере и юге республики. За счет исконных насельников этих регионов.
Подобную демографическую политику можно счесть мудрой ли глупой – все зависит от степени развитости инстинкта самосохранения народов, ставших невольными территориальными донорами для пришлых и пригоняемых кочевников. Но есть одно важное обстоятельство, которое не может быть игнорировано.
Вначале статьи я написал, что военная агрессия Азербайджана против Республики Арцах должна быть признана как необходимый аспект в развитии и диалектике становления тюркской нации на территории Азербайджанской республики. Напомнил я и о том, что истории известно немало примеров распада или гибели нации на стадии формирования. Я лишь забыл уточнить, что распад или гибель зарождающегося народа происходит в случаях, когда формирующийся организм вступает в схватку с преодолевшим тысячелетия, матерым народом.
Левон МЕЛИК-ШАХНАЗАРЯН