В ОТНОШЕНИИ ВЫСТУПЛЕНИЙ ЗАЩИТНИКОВ СУД ОТМЕТИЛ СЛЕДУЮЩЕЕ:
– Ни один из экспертов не определил у обвиняемого расщепления сознания (шизофрению), поэтому несостоятельно приведенное адвокатом сравнение с литературным примером (из книги Жигмонда Морица “Бедные люди”), где бедный человек идет воровать не к своему кредитору, а просто к богатому, будучи уверенным, что дом пустой. Но на его удивление в доме находится один несовершеннолетний ребенок, соседская девочка и грудной ребенок в колыбельке. Чтобы его не узнали, он решает убить старших детей, а грудного ребенка оставить в живых.
– По мнению защиты, этот пример опровергает утверждение, что обвиняемый заранее планировал убийство, так как обвиняемый даже не задумывался о том, каким образом он сможет незаметно покинуть место совершения действий, ведь как в момент совершения преступления, так и после него он мог быть пойман и призван к ответу. Защитник в связи с этим (не очень задумываясь) отметил, что из этого следует недееспособность обвиняемого и суду нужно согласиться с заключениями, данными экспертизами N2 и N3.
Однако обвиняемый сам дал этому объяснение:
– “Определенно заявляю, что азербайджанский сокурсник ничего не знал о том, что я планирую. Я не поставил его в известность о своем плане. У него есть серьезные перспективы, есть цель, и я не хотел портить ему жизнь. Может быть, если бы я сейчас не совершил этого, то в другом месте сделал бы тоже самое. Если бы было больше армян на курсах, я при возможности убил бы их всех, не только этих двоих. Это был первый случай, и я не мог основательно подготовиться к этой акции (следственный протокол, стр. 359, 4 абзац)”. Исходя из этого можно заключить, что обвиняемого совершенно не интересовало разоблачение, т.е. вопрос спасения, поскольку он считал, что совершает какой-то “героический поступок”. Это предположение не лишено основания, так как в некоторых кругах именно так и расценивают его поступок. На это указывает то обстоятельство, что Азербайджанская демократическая партия (ранее партия “Серые волки”) в 2005 году выбрала Рамиля Сафарова человеком года. Председатель партии Гамидов заявил: “Рамиль Сафаров хорошо сделал, что убил Гургена Маргаряна”, а также: “одним Гургеном стало меньше”. Рамиля Сафарова наградили почетным членством в этой партии. (http://www.radio.hu/index.php?cikk id=171824, 06.04.2006.). Ссылка приобщена к протоколу по просьбе защиты потерпевшего 13 апреля 2006г.
– СОГЛАСНО АБЗАЦУ 8 §108 ЗАКОНА “ОБ УГОЛОВНО-ПРОЦЕССУАЛЬНОМ КОДЕКСЕ”, суд не имеет право сказанное перед экспертами оценивать как признание в преступлении. Однако в случае, когда оценка психического состояния обвиняемого является предметом и частью доказательства его защиты, суд вправе принять к рассмотрению и взвешиванию и сказанное обвиняемым при обследовании экспертами, поскольку сказанное является основой экспертного заключения. Обвиняемый Рамиль Сафаров касательно содеянного заявил, что испытывал “радость” от того, что ему удалось убить одного армянина, поскольку именно так он и воспитывал своих солдат: “…не важно где, армян надо убивать. Это всегда так было, не имеет никакого значения, если они убьют 1000 человек, но если кто-то убьет хотя бы одного из них, то здесь у венгров получится страшный скандал”. Таким образом, обвиняемого совершенно не беспокоила опасность разоблачения и он даже не задумывался о том, чтобы скрыться и уйти от наказания, так как убийство армянина (т.е. не вообще людей, а по национальному признаку) не считает преступлением. Защита обвиняемого не приняла во внимание это обстоятельство, когда пыталась исключить обвинение в заранее запланированном убийстве, и сделала ошибочный вывод о психическом замешательстве обвиняемого.
– Вышесказанное подтверждают и показания второго азербайджанца, свидетеля Анара Рауфа, которому обвиняемый сразу после совершения преступления сказал следующее: “Когда поедешь домой, передай остальным, что “я сделал то, что должен был”, пусть дома не нервничают” (следственный протокол, стр.271).
– Защита пыталась оспорить право суда занимать какую бы то ни было позицию при взвешивании противоречащих друг другу заключений экспертов в отношении принятия какого-либо из них в качестве доказательного аргумента, точнее говоря, защита, понятным образом оставляя за собой право выбора с этой точки зрения самого удобного из них, в то же время представляла себя как последнюю инстанцию в определении специальных экспертных вопросов, обосновывая свое мнение ссылками из специальной психиатрической литературы, тем самым пытаясь обосновать наиболее выгодное для обвиняемого экспертное заключение. В противовес этому суд в своих решениях руководствуется специальной юридической литературой, согласно которой обязательное обращение суда к знаниям эксперта не исключает и не нарушает принципа свободной аргументации, т.к. в рассматриваемом случае закон для обязательных случаев устанавливает только способы добывания улик, а не их бесспорное признание. Согласно вышесказанному, судебное ведомство ничем не связано при оценке экспертного мнения (“Уголовно-процессуальный кодекс” под редакцией Михая Тота, HVG-ORAC, стр. 136, 2003г.). “Мнение экспертизы – определение фактов и выводы из них – является в целом предметом оценки, в конечном счете именно судебной оценки, как и любая другая улика. С этой точки зрения, особенности экспертных заключений, в которых отражаются специальные знания, не могут быть просто так выброшены ссылками на жизненный опыт и их несовпадением с каждодневными наблюдениями. В лучшем случае они могут разбудить сомнения суда в их правильности, и это обстоятельство после соответствующей процедуры может стать причиной обращения к другому эксперту. Однако нет никакого препятствия для того, чтобы суд, скрупулезно взвесив противоречащие друг другу экспертные заключения, на основе своего жизненного опыта и убеждений принял бы за основу одно из них, а другое отмел” (“Уголовно-процессуальный кодекс” HVG-ORAC, стр. 392.).
– ЗАЩИТА ОШИБОЧНО ИСТОЛКОВАЛА ПРАВИЛА О ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ОРГАНОВ КОНТРОЛЯ, описанные в §111 “Уголовно- процессуального кодекса”. В первую очередь надо отметить, что она не прекращена, а сущность новых правил заключается не в привлечении их преемников в процесс, а как раз наоборот – в привлечении к делу именно третьего эксперта. “Ранее органы, призванные (в полном смысле этого слова) контролировать, не составляли свое собственное экспертное заключение, а только в случаях противоречивых заключений отвечали на вопрос, которое из них более соответствует действительности с точки зрения научности и обоснованности, согласно требованиям к специальным знаниям эксперта. Действующий закон, §111 абзацы (5) и (6), ввел не намного отличающееся от этого новое правило. Если в важнейшем для разрешения судебного дела вопросе между разными экспертными заключениями проявляются серьезные, глубинные различия, которые даже после использования привычных методов, как-то: просьба о разъяснении, представлении дополнительных объяснений, совместное судебное обсуждение противоречий со всеми участвующими в деле экспертами – не проясняются, ведущий данное дело правовой орган (следственный орган, прокуратура и тем более – суд) может предложить или официально назначить проведение новой экспертизы.
Задача назначенного таким образом эксперта заключается, в отличие от ранее назначенных экспертов, согласно абзацам (1), (3), (4) того же закона, не в том, чтобы в данном специальном вопросе провести собственное экспертное расследование и дать еще одно заключение, а в том, чтобы, пользуясь исключительно материалами предыдущих заключений, сделать квазиконтрольную ревизию с целью объяснить суть и причину возникновения противоречий; нужно ли в отношении любой из этих экспертиз потребовать предоставления дополнительных объяснений и в каком ее части; нужно ли привлечь к экспертизе данного дела другого эксперта или эксперта другой компетенции. Правила, описанные в абзаце (5), однозначно определяют контрольные функции таким образом назначенного “третьего” эксперта, в то же время цель такого заключения состоит в том, чтобы помочь суду в вопросах, требующих специальных знаний, т.е. какое из заключений приемлемо или в отношении какого из них обоснованно продолжение сотрудничества с судом.
Таким образом, задача такого “третьего” обладающего контрольными функциями эксперта заключается не в том, чтобы своим заключением остановить продолжение процесса экспертного доказательства, а в том, чтобы своей логической аргументацией помочь правовому органу (в данном случае суду) продолжить рассмотрение экспертных заключений до достижения полной уверенности в отношении вопроса. В этом случае несомненно преимущество новой версии “Уголовно-процессуального кодекса”, которое в принципе устраняет не противоречащие принципу свободного доказательства и уже основательно затвердевшие правила, исходя из которых заключение высшей контролирующей инстанции имело обязательный характер.
С этой точки зрения контролирующая экспертиза экспертных заключений для еще не разрешенных экспертных противоречий не является обязательной, но является возможностью последовательной реализации “принципа свободного доказательства”, и таким образом полученное квази-высшее контрольное заключение никоим образом и не в чем не ограничивает правовой орган (суд) в его решениях (комментарий к “Уголовно-процессуальному кодексу”, HVG-ORAC, стр. 416). В данном случае суд ввел в круг обсуждения третьего эксперта – для экспертизы экспертных заключений официально назначенных специалистов, но из-за поверхностных и необоснованных заключений не принял его, вследствие чего возникла необходимость ввода в процесс новых специалистов.
– ПРЕДЛОЖЕНИЕ ЗАЩИТЫ ВОВЛЕЧЬ В ПРОЦЕСС ЕТТ (ПСИХИАТРИЧЕСКОЕ ОБЩЕСТВО) суд отклонил, поскольку у суда нет никаких оснований заслушивать мнение этого органа, тем более давать разрешение этому органу непосредственно ставить вопросы сторонам. Еще во времена действия старого УПК участие в процессе ЕТТ приводило к ненужным затруднениям, что вынудило Верховный суд ввести в практику приглашение независимых экспертов. Эта практика завершилась делом ЕВН 2002 .739., когда Верховный суд постановил следующее: “Верховный суд, несмотря на активную доказательную деятельность суда первой инстанции, не считает обоснованным признание вменяемым обвиняемого, принятое решением суда в части уголовной ответственности, которое было принято на основе решающего заключения выступающего в качестве высшей контролирующей инстанции ETT IB. Исходя из “принципа свободного доказательства” мнение эксперта представляет собой только одно из множества доказательств, и его оценка относится к компетенции суда, как и любое другое заключение специалистов. В оценке специальных вопросов только научно обоснованное, убедительное и всеобъемлющее, исключающее всякое противоречие заключение может быть принято судом как доказательство. В рассмотренном случае суд первой инстанции принял мнение ETT IB без того, чтобы рассеять возникшие сомнения относительно психического состояния обвиняемого.
– Вероятнее всего, на недоразумении основывается заявление защиты относительно того, что эксперт N4 принял заключения эксперта N1 без проведения самостоятельной экспертизы. Документально установлено, что эксперт N4 обследование обвиняемого проводил 9 февраля 2006г. в Центральном военном госпитале (заключение эксперта N4, стр. 16-23), теми же экспертами и там же были проведены остальные психологические тесты (TAT, Szondi, MMPI, Lusch). Таким образом, эксперт не заявлял, что не проводил экспертизу, он только подчеркнул, что заключение первой экспертизы нужно считать более достоверным, поскольку оно было проведено непосредственно после совершения преступления и полностью совпадает с показаниями самого обвиняемого. Кроме того, тогда у обвиняемого еще не было времени (недели, месяцы, годы) на обдумывание происшедшего, в результате которого “неизбежно копируются” события.
– На недоразумении основывается и другое заявление защиты, где, по их мнению, существуют кардинальные противоречия между заключениями экспертов N1 и N4, поскольку у экспертов N1 не упоминается помутнение сознания. Эксперт N1 на судебном заседании объяснила, что определение возникшего на целостной психологической основе помутнения сознания не является проблемой, относящейся к компетенции экспертов-психиатров, и что самому суду нужно, взвесив и оценив совместно с другими доказательствами, установить – был или нет обвиняемый в названном состоянии. Эксперту N4 нужно было дать суду разъяснения относительно заключения эксперта N3, который ошибочно предположил помутнение сознания на патологической основе, что и сделал эксперт N4 согласно решению суда. На заседании суда между экспертами N1 и N4 относительно помутнения сознания на целостной психологической основе не возникло противоречий. Исходя из вышесказанного, мнение экспертов N1 и N4 в этом вопросе было созвучно, и обе экспертные группы были согласны с тем, что обвиняемый был в состоянии сознавать опасность содеянного и, соответственно, осознанно действовал, т.е. решение совершить убийство (как и последующее принятие ответственности) и вся подготовка к этому были приняты и сделаны им самим.
Обвиняемый в своем последнем слове отметил, что эксперта N4 суду предложила др. Каталин Гаал и что из-за этого нельзя принимать ко вниманию их заключение.
В СВЯЗИ С ЭТИМ СУД УКАЗЫВАЕТ НА СЛЕДУЮЩЕЕ:
– др. Каталин Гаал как лучшего специалиста в области посттравматического стресса предложил эксперт N3;
– тем не менее суд назначил не ее, а эксперта из SOTE;
– когда появилась необходимость в 4-й экспертизе, суд обратился к нескольким специалистам из провинции и различных районных учреждений Будапешта, но все ссылались на занятость и отказывались, после чего эксперт N4 был вынужденно назначен;
– эксперта N4 предложила др. Каталин Гаал, но защита была извещена об этом и по этому поводу не заявила суду претензий;
– то обстоятельство, что эксперта N4 предложила др. Каталин Гаал, не означает, что он подготовил ложное или ошибочное экспертное заключение.
Суду также нужно было взвесить – действительно ли обвиняемый хотел убить и второго армянского слушателя курсов. Этот факт доказывают:
– признания обвиняемого во время следствия;
– показания свидетеля Макучяна Гайка, который слышал угрозы убийства в свой адрес;
– показания свидетеля Паулюса Саулюса, который подтверждает, что обвиняемый требовал у армянского офицера открыть дверь;
– показания азербайджанского офицера Анара Рауфа, который подтвердил, что обвиняемый топором бил по двери.
Сопоставив все вышесказанное, нельзя оценить иначе факт того, что обвиняемый с окровавленным топором в руке пытался вломиться в комнату второго армянского офицера, громко угрожая убить его, кроме как прямым намерением убить также и его. Преступление началось не с этого, а с того, что обвиняемый купил топор и точильный камень, именно это и было начальной стадией подготовки дальнейших действий.
На основании показаний последнего свидетеля определено, что прибытие полиции (а не своеобразный добровольный отказ) положило конец действиям обвиняемого.
Суд не желает рассматривать по сути вопрос о том, что он мог бы убить армянина и в другом месте, а также объяснения, что причиной его действий стало помутнение сознания, которое почему-то появилось и действовало только на момент совершения преступления. И напротив, действительно факт, что именно нахождение в военной гостинице на самом деле дало исключительную возможность обвиняемому легко осуществить задуманное им преступление (отрубить голову спящему, тем более армянскому офицеру). Также является фактом и то, что если бы обвиняемый не ускорил день убийства, то имел бы время выяснить, в какой комнате живет второй пострадавший армянин, а также уточнить, запирается ли дверь на ночь, и в таком случае заранее обзавестись запасным ключом от двери.
Относительно мотивов преступления обвиняемый говорит однозначно:
“Мое призвание – убивать всех армян, пока они живы, мы будем страдать” (5 абзац, стр. 359).
Юридическое квалифицирование преступления
Подготовка к убийству совершилась приобретением необходимых для этого предметов – топора и точильного камня, т.е. подготовка началась не в тот момент, когда он уже убил Гургена Маргаряна и пытался попасть в комнату потерпевшего Макучяна Гайка и бил топором в дверь его комнаты (хотя и эти действия относятся к разряду подготовительных). Исполнение задуманного затруднило и сделало невыполнимым то, что Рамиль Сафаров исполнение своих планов передвинул на более близкое время и тем самым в его расчеты вкралась ошибка, т.к., готовясь к совершению действий, он не определил точно, где живет Макучян Гайк, поэтому в поисках последнего открывал двери нескольких комнат и, в конце концов, добрался до двери комнаты, в которой жил второй потерпевший, которая оказалась запертой. Это не характерно для военного общежития, о чем свидетельствует тот факт, что в остальные комнаты он попадал беспрепятственно. И только прибывшая на место полиция остановила его дальнейшие действия.
Фактами установлено, что обвиняемый, узнав, что на курсах принимали участие двое армян, решил в определенный день убить их топором в комнате ночью, когда они будут спать. Предварительное планирование намеченного преступления не отрицается тем, что он совершил убийство ранее намеченного дня. Надо отметить, что это обстоятельство, вырванное из контекста общего плана процесса подготовки убийства, ввело в заблуждение эксперта др. Илдико Ковач и направило ее по ошибочному пути (PTS), якобы начиная с этого момента обвиняемый находился в помутненном сознании и только исполнение намеченного плана руководило его действиями и что только недостатки планирования привели к тому, что ему не удалось совершить убийство и второго армянина и что только закрытая дверь вызвала у до того хладнокровно и планомерно действовавшего обвиняемого бурную реакцию с ударами топором в дверь, криками и руганью.
Обвиняемый совершил убийство из подлых и низменных побуждений и исключительно по причине армянского происхождения пострадавших. Ранее он не был знаком с потерпевшими, перечисленные в его показаниях обиды были незначительными, и не из-за поведения армян он обращался с жалобой к одному из руководителей курсов, а относительно общего разговора, который имел место между слушателями и касался мусульман, террора и ислама. Таким образом, месть на этой основе (отношение к мусульманам) им даже и не рассматривалась, напротив, убийство было совершено исключительно только по причине этнического происхождения, что и определяет подлые и низменные мотивы совершенного преступления.
Совершено исключительно зверское убийство, осуществленное с особой жестокостью. Обезглавливание жертвы указывает на высокую степень бесчеловечности обвиняемого, которая была усугублена брошенным на убитую жертву окурком. Подобное поведение указывает на то, что обвиняемый, потеряв человеческий облик, безжалостно, беспощадно, без всякого сострадания убивал человека, при всем при этом выражаясь площадной бранью в адрес жертвы.
На основании вышесказанного обвиняемый совершил действия, которые, согласно первому (1) абзацу §166 Уголовного кодекса и пунктов c) и d) второго (2) абзаца того же параграфа, квалифицируются как заранее спланированное убийство, совершенное с исключительной жестокостью из подлых и низменных побуждений в отношении Гургена Маргаряна, и в совокупности с этим, согласно третьему (3) абзацу §166 УК, покушение на убийство Макучяна Гайка.
VI.
Определение наказания
Суд за совершенные обвиняемым два преступления, руководствуясь (1) абзацем §12., принимая во внимание (1) и (2) абзацы §85 УК, определил совокупное наказание. За более тяжкое преступление (убийство) закон определяет возможное наказание лишением свободы от 10 до 15 лет либо пожизненное заключение. Суду в первую очередь нужно было определить обоснованность как бессрочного наказания, так и наказания с конкретным сроком заключения.
В случае конкретного срока заключения, согласно предписанному в (3) абзаце §85 УК, необходимо определять совокупное наказание. В рассматриваемом случае нижний предел наказания составляет 10 лет, а верхняя граница – суммарный срок за квалифицированное убийство – максимум 15 лет и 5 лет за подготовку убийства, т.е. в общей сложности 20 лет.
СУД ДЛЯ ОПРЕДЕЛЕНИЯ НАКАЗАНИЯ ПРИНЯЛ К СВЕДЕНИЮ (1) АБЗАЦ §83 УК И ОПРЕДЕЛИЛ ИХ ИСХОДНЫЕ ПРИНЦИПЫ.
Согласно вышеуказанному, закону необходимо оценить следующее:
– опасность совершенного преступления для общества;
– степень виновности;
– другие смягчающие и отягчающие обстоятельства.
В признании обвиняемого полностью отсутствовало сострадание и раскаяние. Ни одного слова не было сказано о том, что он сожалеет о зверски убитом армянском солдате и о его близких. У него не было никаких угрызений совести или сожаления о своем поступке, или о том, что в будущем не будет совершать подобных поступков, как раз наоборот, он подчеркнул, что если бы не получилось здесь, то совершил бы это преступление в другом месте, в другое время. Эта скрытая в его личности особенность представляет собой высокую степень опасности для общества.
Оба преступления: заранее спланированное и приведенное в исполнение; и второе, остановленное в стадии подготовки, обвиняемый совершил с самой высокой степенью тяжести преступления.
После этого суд дал следующие оценки:
Отягчающие обстоятельства:
– действия обвиняемого в одном и том же пункте обвинения квалифицируются трижды (многократно), что означает – даже в случае одного квалифицированного обстоятельства/преступления/ (даже без рассмотрения совокупных с этим действий/преступлений) оно само по себе наказуемо бессрочным заключением;
– совокупность преступлений;
– злодейски напал на спящего, неспособного защищаться и оказать сопротивление потерпевшего Гургена Маргаряна;
– совершил покушение на убийство на потерпевшего Гайка Макучяна.
Смягчающие обстоятельства:
– ранее не судим;
– является иностранцем (языковой барьер и трудности со связью с близкими), что создаст большие трудности для органов исполнения наказания;
– частичное признание обвиняемого. Частичное признание означает, что обвиняемый даже запланированность убийства признал не полностью, хотя это и подтверждается многими свидетельскими показаниями.
Суммируя все вышесказанное, для достижения цели наказания с точки зрения суда обоснованно, согласно содержанию §37 УК, назначить бессрочное наказание (пожизненное заключение).
Посему, согласно (1) и (3) абзаца §40 УК, суд приговоривает обвиняемого к пожизненному лишению свободы в колонии строгого режима на основании (1) абзаца §42 УК.
Наказание за квалифицированное убийство, согласно пункту с), (2) абзаца §33, срока давности не имеет. Принимая во внимание то, что суд как смягчающее условие наказания не исключил возможность условного освобождения, возможность такого решения определена сроком не ранее 30 лет пребывания в заключении.
Время, проведенное в предварительном заключении, засчитывается согласно (1) и (2) абзацам §99 УК.
Несмотря на то, что, учитывая тяжесть преступления, нахождение обвиняемого в стране нежелательно, суд не поддерживает предложение прокурора об экстрадиции обвиняемого. Согласно правилам, прописанным в §2 УК, суд руководствуется законами, действующими не на момент совершения действий/преступления, а на момент принятия решения судом, если они более благоприятны с точки обвиняемого.
Действующий на данный момент закон, в случае убийства, не дает возможности для экстрадиции обвиняемого из Венгрии.
Согласно вышесказанному, на основании (1) и (4) абзаца §61 УК суд постановляет в качестве побочного наказания (после отбытия основного наказания) запрет на посещение Венгрии на определенный судом срок.
Суд, выбирая самое тяжкое наказание, предусмотренное Уголовным кодексом Венгрии, принял ко вниманию следующее. Убийство человека в мирное время – это не героизм, а уголовное преступление. Убийство спящего человека – исключительно низкое, достойное осуждения преступление, при этом происхождение человека не имеет никакого значения, будь то армянин или представитель любой другой национальности.
Поэтому неприемлемо заключение экспертизы N3 о том, что расхождения между заключениями экспертизы N1 и N2 объясняются тем, что эксперты якобы по-разному оценивали культуру прибывших из разных культурных сред гостей. Человеческая жизнь – всеобщая ценность, которую в XXI веке любая культура одинаково обязана защищать, а посягающие на нее достойны строгого осуждения.
В данном деле обвиняемый отнял жизнь молодого человека, который во время гражданской войны был совсем ребенком. Во время судебного процесса обвиняемому даже в голову не приходило пожалеть свою жертву, его больше занимала жалость к самому себе, и он выставлял себя уже не как героя, а наоборот, старался вести себя так, чтобы его приняли за сумасшедшего с целью и в надежде получить относительно короткий срок, а после снова стать героем. Не спорю, в какой-то степени он тоже жертва, так как враждебность двух народов зашла так глубоко, что некоторые считают достаточным поводом для убийства другого человека за его отличное от него происхождение. Хорошая мораль(!), но венгерские законы за это наказывают. Это – преступление, и за это в данном деле должно последовать самое строгое наказание.
VII.
Прочие распоряжения:
Суд на запрос по гражданскому праву, внесенный юридическим представителем Гургена Маргаряна, согласно (1) абзацу §335 УПК, предложил осуществить его альтернативным законным путем в связи с тем, что рассмотрение этого запроса затянуло бы процесс вынесения решения по основному вопросу.
О КОНФИСКАЦИИ ПРЕДМЕТОВ, ИСПОЛЬЗОВАННЫХ ПРИ СОВЕРШЕНИИ ПРЕСТУПЛЕНИЯ, суд распорядился согласно пункту a)(1)абзаца §77 УК.
Суд, согласно (1),(2) и (8) абзацев §155 УПК, постановил: конфискацию остальных предметов, задержанных во время следствия, отменить, предметы, принадлежащие отдельным личностям, вернуть по принадлежности, остальные не имеющие ценности предметы уничтожить.
Суд отклонил обращение защиты обвиняемого о назначении новой психиатрической экспертизы в составе особой комиссии для определения вменяемости Рамиля Сафарова. Это предложение суд, сославшись на уже проведенные экспертизы, обсужденные на процессе, посчитал ненужными и объяснил свою позицию во время взвешивания представленных доказательств.
Также было отказано в предложении защиты отложить судебное заседание по причине отсутствия свидетеля Анара Рауфа до его полного выздоровления, так как по этой причине процесс уже несколько раз откладывался. Показания свидетеля, данные во время предварительного следствия, уже были использованы судом, по этой причине нет необходимости допрашивать свидетеля в иностранном суде в стране, где он находится на лечении. Названный свидетель и так не смог бы ответить на конкретные вопросы (по какой причине обвиняемый купил топор, планировал ли убийство армянских офицеров, вменяем ли обвиняемый и так далее).
Суд, поскольку уже определил уголовную ответственность обвиняемого, на основании (1) абзаца §338 УПК обязывает обвиняемого компенсировать судебные издержки, расходы же на переводы с венгерского языка в течение всего судебного процесса, согласно (2) абзаца §339 УПК, государство берет на себя.
Будапешт, 2006, апрель 13
Председатель суда др. Андраш Вашкути,
Алмаши Шандорне, др. Тиборцы Сабо,
заседатель заседатель
Заверено. Печать
Перевод с венгерского Эдварда БАДАЛЯНА, Будапешт
Подготовила к печати Марина ГРИГОРЯН
газета “Голос Армении”