Voskanapat.info продолжает воскресные публикации отдельных глав книги Ерванда ОТЪЯНА “Проклятые годы” в переводе Раздана МАДОЯНА
Из главы VI
В Тарсоне
Мы пробыли в Османие около десяти дней. Затем наняли повозку и выехали в Ислахие, до которого было два дня пути.
По дороге мы стали свидетелями неописуемых страданий караванов ссыльных. Тысячи женщин, девушек, детей, сгорбившись под навьюченным на себя скарбом, шли и шли по грязи по каменистым серпантинам горных дорог, изнемогая и мучаясь, с плачем и стенаниями. Тут и там неубранные трупы, растерзанные хищными птицами, собаками и гиенами. Больные, беспомощно лежащие без сил под деревьями. Брошенные новорожденные младенцы, плачущие от голода. Наскоро, кое-как зарытые мертвецы, у которых на поверхности остались рука или нога… Страшная картина, видение из ада, которое не в силах описать никакой Данте.
Потерявшиеся или брошенные дети, которые с плачем кричат: “Мама, мама!” и которым никто не отвечает.
Мы были свидетелями этой невообразимой катастрофы, этого ужасного бедствия, не имея возможности ни помочь им, ни утешить, ни хотя бы облегчить страдания.
Вечером добрались до Гасанбейли, где должны были переночевать. Там был небольшой лагерь – около ста палаток.
Архимандрит Гарегин нашел среди них знакомых, которые пришли на постоялый двор, где мы остановились, и рассказали о своем положении.
На следующее утро, когда мы готовились к отъезду, меня нашел Айк Кошкарян, книготорговец и издатель “Кико”.
В начале войны его забрали в солдаты и отправили в сторону Чахалчая, откуда он дезертировал и укрывался в Родосто.
– А здесь ты что делаешь? – спросил я.
– Меня выслали с жителями Родосто, – отвечал он.
Айк рассказал, что они с немалыми лишениями добрались до Гасанбейли, где и остаются до сих пор, подкупая полицейских.
Стояли последние дни ноября; в здешних краях наступали холода. Мы продолжили наш путь в открытых телегах, дрожа от холода, постепенно поднимаясь в горы. По пути нам встречались рабочие команды, составленные из солдат-армян; они прокладывали дороги и были в самом жалком состоянии. Среди них были двое бывших наборщиков “Жаманака”, которые, узнав меня, подошли к телеге.
– Мы работаем на этом холоде в день по десять часов за кусок хлеба, – сказали они.
– Но здесь нет ни строений, ни даже палаток, – заметил я, – где же вы ночуете?
– Здесь же, под открытым небом, – ответили они.
– И не болеете?
– Как не болеем!
И объяснили, что было их восемьсот человек, а сейчас в живых осталось всего сто шестьдесят.
По дороге в Ислахие нам встретились тысячи сосланных Армян, все в одинаково ужасном положении.
Поздним вечером мы добрались до Ислахие и остановились на постоялом дворе, хозяином которого был Грек; он не отказал нам в приюте.
В лагере в Ислахие в это время было около десяти тысяч Армян. Климат в городе был нездоровый, люди болели малярией. Почти в каждой палатке были больные.
Здесь я снова встретился с Грантом Мкряном, опять исполнявшим должности охранника и могильщика.
– В день по сто – сто пятьдесят человек умирает, – сказал он, – ни врача нет, ни лекарств.
– Но я слышал, что здесь была больница.
– Да, был военный госпиталь, только не для нас… Оттуда даже нельзя было вызвать к больному врача.
В Ислахие мы встретили и Мовсеса-эфенди Палакчяна, поставщика дров, сумевшего благодаря этому остаться с семьей в этом городе.
Как-то в нашу комнату вошел Самвел Грант, которого я встретил в Конье.
Он опять был в своей форме полусотника.
– Ты всегда при должности? – спросил я.
– Нет, – ответил он, – меня лишили звания, теперь я рядовой солдат и состою в рабочей команде.
– А эта форма?
– Саблю отобрали, а форму оставили.
– И куда теперь?
– Пока точно не знаю, но, видимо, пошлют до Бирсабы; пока направляемся в Алеппо.
– Сколько вас человек?
– Восемьдесят, в основном, Армяне и Греки.
На следующий день их отправили поездом. Больше я его не видел, но узнал, что их действительно выслали в Бирсабу, откуда ему удалось бежать в Иерусалим и остаться там в должности служащего при больнице.
Навязчивой идеей всех бывших в Ислахие ссыльных было любой ценой исхитриться попасть сначала в Алеппо, а оттуда в Сирию.
Мы знали, что добравшиеся до Сирии находятся в сравнительной безопасности, в то время как высылаемых в Дейр-эз-Зор ждала неминуемая гибель.