Тетка оторвала меня и братика от маминых ног

Землетрясение 1988 года унесло 25 тысяч армянских жизней. Обычно, когда речь идет о большом количестве погибших, скорбная цифра воспринимается в качестве статистики. Между тем, Спитакское землетрясением убило 25 тысяч людей – детей, женщин, мужчин – у каждого из которых была своя жизнь, свои радости и трудности. Об одном из этих людей, молодой и счастливой hАсмик, рассказывает ее дочь, сотрудница Voskanapat.info Арусяк Симонян. Рассказывает искренне, с непреходящей болью в груди и покрасневшими сухими глазами.

Впервые этот рассказ был опубликован в Voskanapat.info ровно 4 года назад. Тогда я при всех пообещал нашей милой Арусяк, что мы сделаем все возможное, чтобы у нее сложилась мирная и счастливая жизнь. А немногим более года назад мы, всей нашей дружной командой, поздравляли Арусяк и моего фронтового друга, известного певца Мкртича Мкртчяна с бракосочетанием. Венчание проходило в чудесной и всеми любимой церкви св. Рипсиме в Эчмиадзине, а я с супругой, «близкие родственники с обеих сторон» (Мкртич приходится крестным отцом моим сыновьям) стояли во дворе церкви и чувствовали себя счастливыми родителями. Вот такая вот краткая история жизни нашей Арусяк.

Да, не забыть сказать. В доме моего друга Мкртича лежит в кроватке окруженная родительским теплом и любовью маленькая большеглазая красавица hАсмик.

Voskanapat.info публикует историю нашей сотрудницы Арусяк СИМОНЯН, чудесным образом спасшейся во время катастрофичного землетрясения 7 декабря 1988 года.

Ранним утром меня, как всегда, разбудил поцелуй мамы. Затем она подошла к постели братика и, поцеловав, сказала: - «Детки, опаздываем, оденьтесь…».

Я начала капризничать. Какая-то непонятная сила не давала встать с постели. Мамочка одела меня, потом братика, мы все позавтракали и вышли из дома. По дороге я все время останавливалась, просила маму возвратиться домой. Дошли до детского садика. Я прижалась к маминым ногам и стала плакать. Мама старалась успокоить меня, а я еще сильнее плакала. Увидев мои слезы, принялся плакать и братик. Мы вместе ревели и не отпускали маму.

В это время к нам подошла наша тетя, держа за руку сестричку. Увидев, что мы обняли мамины ноги и ревем, а мама опаздывала на работу, тетка рассердилась. Оторвав от маминых ног, она повела нас в садик. В детском саду я не говорила ни с кем, не знаю за что, но была в обиде на всех. Сидела угрюмо в углу и молчала.

У одной из девочек нашей группы был день рождения. Она к нам поступила всего несколько месяцев назад, плохо говорила по-армянски, она была из Баку. Марина, так ее звали, была очень красивой.

Воспитательница подозвала Мариночку к себе и поздравила. Потом мы стали заучивать стишки к новому году. Не помню, какие это были стишки… И вдруг прогремел громкий страшный звериный рев и все стемнело…

Не знаю, сколько времени я провела без сознания, но когда очнулась, не могла двинуть какой-либо частью тела. Я мерзла, но левая нога горела. Вдалеке были слышны человеческие выкрики. Напротив меня была маленькая щель, откуда проникал лучик света. Я не знаю, как оказалась под крышей (наша группа находилась на втором этаже трехэтажного здания). Потихоньку ко мне приближались звуки от чьих-то шагов. Какой-то мужчина кричал «Армине». Он подошел к щели, откуда сочился свет, отбросил черепицу и посмотрел на меня:

- Ты жива? - спросил он.

Я молча смотрела на этого мужчину. Он начал быстро-быстро убирать камни и обломки досок. Когда мои руки и ноги были освобождены, он осторожно обнял меня и спросил:

- Мою Армине не видела?

Из его глаз сочились слезы. Мы все еще находились на развалинах детсада. Я огляделась вокруг: везде были развалины, ни одного стоящего дома не было видно.

На обрушившейся крыше детсада появился какой-то старичок. Мужчина передал ему меня и продолжил копаться в развалинах, беспрестанно выкрикивая имя своей дочери.

Старичок спустил меня во двор детского садика и посадил на кучу угля. Когда мы играли во дворе садика, нам никогда не разрешали подходить к этой куче угля, а теперь я сидела на ней, раздетая и босая и истекала кровью. Была сломана моя левая нога. Некоторое время спустя рядом оказалась бакинка Марина, но она молчала, а ее глаза были закрыты. Потом принесли еще детей, но они тоже все молчали и были недвижимы.

И вдруг передо мной появился мой братик, держащий за руку дочку моего дяди. Мы все начали плакать. Не знаю, потому ли мы плакали, что нашли друг друга или от боли и холода, но мы рыдали. Честно говоря, я не понимала, что происходит вокруг. Потом братик ушел и вернулся, держась за руку какого-то мужчины. Брат его привел, чтобы меня увели подальше от трупов.

Незнакомец обнял меня и отнес к полуразрушенной стене детсада. Я, братик и дочка дяди сидели, обнявшись, под этой стеной. Перед нами были развалины нашего детского сада. На развалинах постепенно увеличивалось количество людей, а на угольной куче – детских трупиков. Потом я узнала, что из нашего детского садика спаслись только семеро.

Наступили сумерки, наверное, было где-то пять часов.

Пришел двоюродный брат моей сестрички, увел ее, а мы, с братиком все еще сидели, обнявшись, у стены детского садика. Вдруг, в страшном смятении, к нам подбежали братья моего отца. Старший дядя взял меня на руки, а младший пошел искать машину, чтобы отвезти нас домой. Однако, какой дом?!

Дядя нашел какую-то машину, и мы сели. Вся дорога была в трещинах, и мы еле двигались. Доехали до нашего дедовского дома. Дом был сравнен с землей. В саду, под деревом стояло кресло, на котором мой дедушка во время тряски вылетел из окна. Меня, как наиболее пострадавшую, уложили в кресло. Дяди, со своими семьями, тетя, с дочками, дедушка, бабушка, я и братик собрались в дедовском саду. Дяди старались вытащить одежду из под развалин, дедушка строил «дом» из соседских тюков сена. Соседская собака копалась в развалинах и выла. Город охватила скорбь…

Не знаю откуда, но дядя нашел «Запорожец», и мы, 12 человек, уместившись в эту машину, поехали в Ереван. Меня отвезли в больницу.

Постепенно все стало привычным: и вагоны-домики, и развалины и то, что нам приходилось в зимнюю стужу за несколько километров таскать тяжелые ведра с водой.

Но есть одно обстоятельство, с которым я так и не смирилась за прошедшие 21 год. Я так больше и не увидела маму: 7-ого декабря 1988 года моя тетка оторвала меня и братика от маминых ног.

Арусяк СИМОНЯН