Артур Мкртчян

На самом деле самоизоляция имеет и свои положительные стороны. Я должен признать, что в результате пребывания дома и относительно свободного рабочего графика я довел до завершения чрезвычайно важное для себя дело. Ну, почти довел. Практически ничего не осталось. Во всяком случае, теперь я могу с уверенностью обещать, что очень скоро передам на суд читателя интересную (я надеюсь) книгу.

В книге я веду рассказ о событиях Арцахской войны, о людях, о хороших и плохих днях, о том, что мне довелось видеть и слышать. А еще о своих мыслях, сформированных на основе всего этого, о том, что сделано и что еще только предстоит сделать. Наполовину воспоминания, наполовину размышления, в какой-то мере еще и публицистика. Одним словом, дело, которое я обязан был сделать. Вернее, довести до завершения.

А поскольку 14 апреля – это день гибели первого председателя Верховного Совета Республики Арцах Артура Мкртчяна, хотел бы представить один отрывок из книги, который касается моих воспоминаний о нем. Надеюсь, вам тоже будет интересно, дорогие друзья.

***

14 апреля 1992 года, в день гибели первого председателя Верховного Совета Республики Арцах Артура Мкртчяна, мы с мамой и братом были в селе Цахкашат (Гшлаг) Аскеранского района. Расположенное на расстоянии нескольких километров от Степанакерта, это село считалось одним из относительно безопасных населенных пунктов Арцаха. Мой отец поселил нас в одном заброшенном доме, комнаты которого больше напоминали подвал: полные ненужных вещей, мышей, одежды, впитавшей влагу, и проч. Только одна из комнат этого дома была более или менее приспособлена для проживания, и там мы и жили с родственницей Наирой и двумя ее маленькими детьми.

Раз в неделю нас приезжал повидать мой отец, привозя с собой чего-нибудь из города – в основном еду. По большому счету, вся неделя проходила в ожидании этой часовой или полуторачасовой встречи с папой. Конечно, для мальчиков 7-10 лет в селе всегда находилось занятие: то мы вели пасти козу, то отправлялись принести молока с фермы соседнего села Рев, то бегали по полям с другими детьми. Но мои глаза всегда были устремлены на дорогу, откуда раз в неделю появлялась, а потом быстро исчезала служебная машина папы.

В те дни у нас с папой не было никакой связи. И если вдруг случалось, что в конце недели он не приезжал (а время от времени именно так и происходило), мы терзали себя мыслями, пытаясь предположить, почему он не смог приехать. Мы старались не думать о худшем. Или хотя бы не озвучивать это. Но, конечно, мне было страшно даже от мысли потерять его. Я словно пребывал в постоянном ожидании плохих вестей. Внутренне я даже был готов к этому.

О событиях, происходивших за пределами села, мы в основном узнавали с помощью радиоприемника, подаренного одним из папиных друзей из армянской диаспоры, Грайром Пальяном. В тот день, 14 апреля 1992 года, моя мать, как обычно, слушала новости, и когда зашла речь о карабахско-азербайджанском конфликте, она начала плакать. Я испуганно смотрел на нее, пытаясь понять слова, едва различимые сквозь помехи динамика. Диктор представлял чью-то биографию: родился… учился… работал… Моя мама плакала, а я был убежден, что слушаю весть о гибели своего отца. Я слушал молча, кажется, даже не переживая. Потом я узнал, что новость была об Артуре Мкртчяне.

Артур Мкртчян был одним из самых близких папиных друзей. С самых первых дней становления арцахской государственности он оставил свой дом в Гадруте и переехал в Степанакерт. Вскоре он перевез к себе и свою жену – тикин Гоар, и сыновей – Арега и Севака. В Степанакерте у них не было дома, и они всей семьей обосновались в нашей квартире. Все стало общим.

Мы росли вместе с его мальчиками, вместе играли, дрались и мирились. А в вечерние часы, когда Артур Мкртчян и мой отец возвращались домой, говорили о событиях дня, играли в различные игры и т.д. Мой отец был более строгим, Артур – более терпимым. Время от времени мы уговаривали его отвезти нас в какое-нибудь интересное место. Так, однажды мы отправились в музей. Я до сих пор прекрасно помню, как Артур Мкртчян вдохновенно рассказывал нам о первобытном человеке, обитавшем в пещерах. Образ этого обезьяноподобного человека в музее произвел на меня сильное впечатление. Помню, что я во второй раз упросил Артура Мкртчяна отвезти нас туда, чтобы снова увидеть его.

В другой раз мы попросили его отвезти нас в бассейн. Бассейн находился где-то далеко от нашего двора. Мальчики, старшие нас по возрасту, ходили туда самостоятельно, плавали, а потом с восторгом рассказывали во дворе об этом бассейне. Мы много раз просили Мкртчяна, чтобы он тоже отвез нас туда. И когда он, наконец, выкроил время, то позвал всех нас и с улыбкой приказал переодеться, так как мы едем в бассейн. В тот день мы не заходили в воду: было очень грязно. Несмотря на все наши настойчивые просьбы, Артур был непреклонен: «Это рассадник болезни». Но наблюдая вначале за нашим воодушевлением, перешедшим затем в разочарование, он пообещал на следующий день отвезти нас в другой бассейн. Мы поехали. Прямо в центре Степанакерта, напротив музыкальной школы, находился небольшой декоративный бассейн. Мы разделись, вошли в воду, а минуту спустя в ту же воду, но уже в одежде, пришлось залезть и Артуру Мкртчяну, чтобы вытащить нас из этого бассейна, дно в котором оказалось очень скользким…

19 февраля 1992 года, в тот день, когда Степанакерт впервые подвергся обстрелу из ракетно-пусковой установки «Град», мы находились в квартире Артура Мкртчяна. Мы поехали посмотреть на недавно полученный Мкртчянами дом и принести свои поздравления. Помню, день выдался хорошим, солнечным. Побыв некоторое время дома, мы с ребятами спустились поиграть во дворе. А потом начался обстрел города. На этот раз звуки разрывающихся бомб оказались незнакомыми для нас. И слишком громкими. Это уже потом мы узнали, что это был новый тип оружия, доселе нам неизвестный. Я хорошо помню тот день, потому что одна из первых ракет из залпа «Града» разорвалась в первом подъезде нашего здания, превратив в руины сразу два или три этажа этого подъезда. Когда мы вернулись из дома Артура Мкртчяна в наш, я увидел своими глазами эти разрушения. Здание как будто бы полностью изменилось. Было такое впечатление, словно я отсутствовал в нашем дворе не два-три часа, а целую вечность. К счастью, от этого обстрела в нашем дворе никто не пострадал. Но было что-то новое в лицах людей. Тревога? Страх? Я не знаю. Во всяком случае, мне в тот день все казалось иным.

Смерть Артура Мкртчяна стала огромной потерей для нашей семьи. К сожалению, его земной путь завершился слишком рано: Артуру было всего 33 года.

Грант МЕЛИК-ШАХНАЗАРЯН

P.S. В папиных архивах имеется несколько документов с сохранившимся почерком или подписью Артура Мкртчяна. В основном это рекомендации или черновики, разъясняющие мнение моего папы по поводу того или иного предложения. Представленный ниже документ Артур подписал всего за день до своей смерти – 13 апреля 1992 года.

Также по теме