Вначале об объявлении, распространенном 6 июня во многих информационных агентствах Армении.
В рамках проекта «Турок, который меня спас», реализуемого неправительственной организацией “Европейская интеграция” при содействии министерства иностранных дел и по делам содружества Соединенного Королевства, идет сбор не придуманных историй реальных людей, чьи предки пережили Геноцид и спаслись, благодаря помощи своих соседей, друзей, незнакомых людей – турок. Наиболее интересные истории будут опубликованы на армянском, турецком и английском языках – в Армении и в Турции.
Часть историй также войдет в книгу, которая будет опубликована в рамках проекта.
Для меня откровенно неприемлема данная инициатива, начатая в год столетия общепринятой даты Геноцида армян, но раз уж она родилась, думаю, стоит ее поддержать. Тем более что мне известны несколько таких историй, об одной из которых хочу рассказать. Правда, фигурирует в ней не османский, а закавказский турок, но, надеюсь, организаторы не будут сильно привередничать. Сказано же: “бир миллет”. Кроме того, я не собираюсь отправлять в “Европейскую интеграцию” данный рассказ, если она их заинтересует, в чем я сильно сомневаюсь, то и сами найдут.
Дядя Тоник жил в гандзакском поселке “КирАЗ” с супругой. Детей у них не было, поэтому все свои нерастраченные родительские чувства они отдали соседским детишкам, подавляющее большинство которых были закавказскими турками. Как рассказывал мне сам дядя Тоник, он любил всех детей двора, и все отвечали ему тем же. Работал дядя Тоник водителем автобуса какого-то гаража, раз или два раза в неделю забирал соседей и ехали все шумной гурьбой за “белой” водой в верхнюю часть города: в поселке “КирАЗ” из кранов текла желтая и дурно пахнущая вода. Соседи загружали автобус большими бидонами из-под молока и разной емкости пластиковыми канистрами и, благодарные, ездили через весь город за водой. Словом, идиллия дружеских отношений, я бы сказал, иллюстрация к азербайджанской пропаганде о возможности мирного и дружеского сосуществования армян и закавказских турок.
Конец идиллии наступил 21 ноября 1988 года, когда в населенной закавказскими турками части Гандзака в одночасье начались погромы армян. Малочисленные армянские соседи дяди Тоника сразу же перебрались в армянские кварталы Гандзака, под защиту молодых и крепких ребят, а дядя Тоник отказался ехать. “Вы что, серьезно думаете, что наши соседи поднимут руку на нас, на меня? – возмущенно говорил он. – Это, наверное, какая-то пришлая шпана, наши соседи защитят нас, а потом милиция разберется. Вы же знаете, все дети квартала, как и их родители, называют меня Тоник баба (Дедушка Тоник), многие из них выросли на моих руках. Я их искренне люблю, и они меня тоже. Мы же здесь все как родные”.
Но армянские соседи – три семьи – все же перебрались в армянскую часть города. Из армян в квартале остались лишь дядя Тоник с супругой. При этом дядя Тоник спокойно выходил из дома, заходил в магазин, делал покупки. Правда, знакомые турки избегали здороваться с ним, в том числе и те, кто еще десять дней назад звал его “баба”, но дядя Тоник старался найти им оправдание: “Наверное, боятся пришлой шпаны. Ничего, переловят хулиганов, и все мои соседи вновь вернутся к привычному образу жизни”. Так продолжалось до 26 ноября, когда ранним утром дверь в квартиру дяди Тоника неожиданно была вышиблена. “Они даже не постучались и не позвонили. Сразу сломали дверь”, – рассказывал он мне в первых числах декабря, когда напросился на встречу. Он рассказывал свою историю долго и в мельчайших подробностях, я страшно торопился, но по его лицу беспрерывно текли слезы, и мне было неудобно прервать пожилого человека.
“Они ворвались в квартиру, но я вначале не сильно испугался. Их было не больше десяти человек, и я думал, что сейчас на шум прибегут соседи и прогонят их. Испугался я тогда, когда увидел среди них троих моих “внуков”. Они кричали мне в лицо ругательства, пинали ногами и требовали убраться из дома. Некоторые из них уже приступили к грабежу квартиры. Я обратился к одному из моих “внуков”, что же ты делаешь? Он криво усмехнулся и ответил: “Ты – хороший армянин, не как все. Поэтому мы тебя убивать не будем, просто убирайся. Но если не уйдешь сейчас добровольно, то я за себя не отвечаю”.
Я старый человек, ничего не мог поделать, и решил собрать вещи и уйти. Но этот же внук ударил меня ногой и не позволил ничего брать. “Здесь все принадлежит нам. Хватит, сколько ты ел наш хлеб. Убирайся отсюда, пока цел”. Жена кинулась ко мне, умоляя, чтобы я не спорил и согласился уйти. Мне не дали возможности даже документы и деньги взять. Там же осталась моя сберкнижка, на которой было 700 рублей…
Мы с женой плача спускались по лестнице, когда увидели поднимающего навстречу Айдына из соседнего подъезда. “Что случилось?” – спросил он, но я только молча махнул рукой. Но Айдын остановил нас, а потом, узнав, что нашу квартиру грабят, а нас прогнали, побежал наверх. Надо сказать, что Айдын, маленький и худой, всегда обладал непонятной властью над соседскими ребятами. Он кричал на непрошеных гостей, ругался и, в конце концов, заставил их всех покинуть квартиру. Потом Айдын предложил отвезти нас в армянскую часть города, пока все успокоится, и мы с благодарностью согласились. Денег на месте уже не было, но паспорта и сберкнижку мы взяли. Жена быстро собрала небольшой узелок, мы сели в машину Айдына и поехали в армянскую часть. Теперь мы в безопасности, спасибо всем ребятам”, – казалось, закончил дядя Тоник свою горестную историю.
Несмотря на подробный рассказ, я чувствовал, что дядя Тоник чего-то не договаривает, и прямо, возможно, даже невежливо, спросил его об этом. Дядя Тоник смутился, стал что-то путано говорить о долге, человечности, человеколюбии и так далее. Наконец, собравшись с духом, он сказал, что видел Айдына среди плененных нашими ребятами погромщиков и убийц и стал просить: – “Я вас очень прошу, отпустите его, не сдавайте в милицию. Он хороший парень, и наверняка случайно оказался среди остальных”. Вначале я резко отказал ему, сказал, что случайных людей среди погромщиков нет, и все они пленены во время набега на армянскую часть города. Но дядя Тоник столь горячо и страстно просил, столь красочно описывал свое спасение, что, каюсь, ему удалось уговорить меня. Вот так человеку, с которым я познакомился всего 30 – 40 минут назад, удалось уговорить меня пойти против сознания и отпустить тщедушного парня. “Черт с ним. Придет еще, возьмем снова. А не придет, значит, в определенном смысле дядя Тоник прав”, – подумал я тогда.
Во второй раз мне довелось встретиться с дядей Тоником в сентябре 1989 года, а ереванской больнице, куда я зашел проведать товарища. В коридоре ко мне подошла его жена, которую я не сразу узнал. Напомнив о себе и дяде Тонике, она сказала, что муж лежит при смерти в палате рядом.
У меня плохая память на лица, но если бы я даже обладал фотографической памятью, узнать дядю Тоника не было бы никакой возможности. Он лежал в коме, с изуродованным, покрытым сплошной коростой лицом. Врач сказал, что дяде Тонику осталось жить несколько часов: – “Удивляюсь, что он все еще жив. Живого места на теле нет у человека, все кости переломаны, что вызвало обширное внутреннее кровотечение, а он все жив. Вот что значит здоровое сердце некурящего и непьющего человека”.
Я вышел в коридор, прошел на лестничную площадку, покурить. Через пару минут ко мне подошла жена дяди Тоника. “Зачем вы отпустили этого убийцу?” – неожиданно спросила она меня.
– Какого убийцу? – не понял я вопроса.
– Айдына. Это он убил Тоника. Она, кажется, уже выплакала все слезы.
Рассказ ее был тяжелым, полным драмы двух взаимоисключающих мировоззрений. Выяснилось, что все дни пребывания в армянской части Гандзака дядя Тоник ежедневно звонил родителям Айдына, и те успокаивали его, говорили, что квартира под присмотром, никто, мол, не посмеет ограбить ее. “Айдын всех предупредил, чтобы не смели трогать ваше имущество, так что вы не переживайте, Тоник баба. Но пока не приезжайте, тут много чужих, опасно армянину быть здесь”, – говорили они. И дядя Тоник ждал, не рисковал, помня о собственном горьком опыте.
Месяца через два дядя Тоник поехал к себе домой. Встретили его тепло, накормили, напоили, успокоили, что все его добро сохранено в целости и сохранности. “Но оставаться здесь пока опасно”, – предупредили соседи. И успокоившийся дядя Тоник вернулся в армянскую часть города. Так продолжалось несколько месяцев: дядя Тоник то навещал свою квартиру, то звонил соседям. Потом он попросил родителей Айдына помочь ему продать квартиру, а сам уехал в Ереван, откуда продолжал звонить соседям.
Спустя короткое время они сообщили, что нашелся покупатель, и дядя Тоник может приехать для оформления купли-продажи. Уже на следующий день дядя Тоник на машине с родственником выехал в Гандзак. Соседи ждали его, сказали, что позвонят Айдыну, тот заедет за нотариусом и покупателем, и они оформят продажу. Предупредили, что ехать к нотариусу небезопасно, поэтому они заплатили ему за работу на дому. Скоро пришел Айдын и позвал дядю Тоника в его квартиру, в которой уже находился незнакомый человек, оказавшийся нотариусом. И там они предложили оформить продажу квартиры на… Айдына.
Дядя Тоник, узнав, что покупателем является Айдын, вначале даже обрадовался – квартира достанется не чужому человеку – и предложил скинуть цену на три тысячи рублей. И тут выяснилось, что Айдын вообще не намерен платить за квартиру. Он потребовал у дяди Тоника подписать бумаги нотариуса, с безучастным видом сидевшего за столом. Несчастный дядя Тоник пытался договориться, мол, поживи пока у меня, потом деньги отдашь, но Айдын требовал законного оформления. Дядя Тоник, уже понявший, что его обманом завлекли в ловушку, отказался подписывать бумаги. И тогда Айдын ударил его утюгом по голове.
Обливающийся кровью дядя Тоник попросил не бить его, сказал, что подпишет любую бумагу. Молодой турок усмехнулся: быстрее, у нас нет времени. Несчастный пленник вытащил из кармана паспорт и… стал его рвать. Несколько секунд Айдын растерянно наблюдал за его действиями, а потом накинулся, принялся избивать утюгом. Но дядя Тоник уже не чувствовал ударов: он потерял сознание. Как он оказался в армянской части города, кто его туда привел, он не помнил. Сознание вернулось к нему спустя часов 10, уже в ереванской больнице, куда его привез незнакомый армянин по имени Виктор. Дядя Тоник пробыл в сознании около суток, после чего у него началась агония.
Уже в больнице выяснилось, что у дяди Тоника множественные переломы черепной коробки, обеих рук. По его ногам проехала машина, раздробив левое колено. Жена рассказывала, что на вопрос врача, кто это натворил, дядя Тоник ответил: “Внук”.
Левон МЕЛИК-ШАХНАЗАРЯН