Ежегодно в конце февраля армянский народ и наши друзья по всему миру поминают безвинных жертв Сумгаитской трагедии. Храня память и склоняя головы по безвинно убиенным соотечественникам, хочется, изменив традицию, обратиться к трагическим событиям недавнего прошлого в несколько ином ракурсе.
Трагические события конца XIX – начала ХХ веков, как и менее масштабные, но не менее кровавые события нашей недавней истории, привычно воспринимаются большинством в качестве некоего стереотипа. Жертвенность, заплаканные глаза, поникшие головы, безоружные старики, женщины и дети, голодные изгнанники. Армянская Голгофа, страдающий народ-созидатель. Никто не спорит, что все это имело место. Но за покрывалами скорби и отчаяния упускается из виду самое главное: никогда в истории армянский народ не был безропотной жертвой.
И сегодня, в канун траурной даты, хотелось бы вспомнить и преклонить голову не только в память безвинных жертв этого акта геноцида, но и в память тех, кто в труднейших, а порой и просто безнадежных условиях отстаивал священное право на жизнь. Отстаивал с честью и невероятным мужеством.
Целью организованной в Азербайджанской ССР бойни и массовых погромов в ответ на мирное и демократическое по своей сути волеизъявление карабахского армянства о воссоединении Нагорно-Карабахской автономной области с матерью-Арменией, было запугивание как армян, так и союзного центра фактором погромной толпы, перспективами дальнейшего разрастания аналогичных кровавых акций и, тем самым, – попытка заставить армян отказаться от борьбы за Карабах, а союзные власти – от рассмотрения и справедливого решения карабахской проблемы. Первым для осуществления всех этих целей тогдашними лидерами закавказских турок, особенно после неудавшегося нападения на Аскеран 22 февраля, был избран город Сумгаит. И выбран этот город был отнюдь не случайно. Армяне в Сумгаите жили рассеяно, на один многоэтажный дом приходилось 1-3 армянские квартиры. И если в чисто армянских населенных пунктах, а также в тех населенных пунктах, где армяне проживали компактно, им в короткое время удавалось наладить организованную оборону, создать отряды самозащиты и предусмотреть способы жизнеобеспечения (как это было в Арцахе, Кировабаде и селах Утика – Пандухт), то в условиях Сумгаита дать отпор толпе в несколько десятков, а зачастую сотен и даже тысяч человек, невероятно сложно, практически невозможно.
Издевательства и глумление над армянскими жителями Сумгаита происходили при подавляющем превосходстве закавказских турок в численности и, на тот момент еще нехитром, вооружении. Кроме того, присутствовал фактор внезапности.
А теперь просто представьте, хотя бы на минуту, ситуацию, складывавшуюся в тот момент в Сумгаите. Огромная толпа, вооруженная топорами, ломами, обрезками арматуры, под крики «Смерть армянам!» ломает двери квартиры. Власти в городе нет, милиция самоустранилась (а то и сама участвует в погромах – П.), телефоны отрезаны, здания обесточены, информации о происходящем – абсолютно никакой, соседи заперлись в своих квартирах, вокруг только рев и улюлюканье толпы, звон стекла, треск разламываемой мебели, крики истязаемых людей, за спиной беззащитные члены семьи – женщины, дети и старики, а впереди – неизвестность. Представили?
И, тем не менее, несмотря на все вышесказанное, в Сумгаите, как затем и во многих населенных пунктах Азербайджанской ССР, охваченных армянскими погромами, были зафиксированы неоднократные случаи героической самообороны фактически безоружных людей.
Давайте сегодня вспомним конкретные примеры и поклонимся величайшему мужеству и стойкости этих людей – наших сумгаитских соотечественников.
Первый подъезд дома №6/2а в 3-ем сумгаитском микрорайоне. В этом доме в общей сложности погибло 7 армян. Здесь от огромной озверелой толпы, осаждавшей квартиру №6, в течение 8 часов (! – П.) отбивались отец и сын Габриэл и Ишхан Трдатовы, жена Габриэла матушка Антарам, их сосед Грант Адамян и зять Гранта Рафик Товмасян. Они прикрывали собой успевших спрятаться у соседей женщин и детей. Толпа нелюдей штурмовала квартиру с четырех направлений – из подъезда, через проломленную стену квартиры в соседнем подъезде, с балкона верхнего этажа и, наконец, по лестнице пожарной машины, прибывшей в подкрепление.
Чтобы сломить сопротивление осажденных, звери приволокли к подъезду маму прятавшейся у соседей жительницы дома Светланы Григорян, Эрсиле Мовсесову, и замучили ее на глазах сражавшихся: 86-летней старушке разбили камнем голову и нанесли 31 (! – П.) ножевое ранение.
Рафик Товмасян геройски погиб в неравной схватке. Трое оставшихся сиротами детей Рафика вспоминают, что когда отец за несколько минут до своей гибели заходил, чтобы смыть кровь с лица, младший сын Рома спросил: «Папа, ты вернешься?» На что Рафик, шедший на верную смерть, ответил: «Да, մատաղ ինիմ». Габриэл Трдатов, получивший три ножевых ранения, два удара топором по голове и удар камнем, от которого лопнула барабанная перепонка в ухе, скончался в бакинской больнице в ночь с 3 на 4 марта 1988 г. Ишхан Трдатов и Грант Адамян получили тяжелейшие ранения, но женщины и дети были спасены.
В другой квартире этого дома защищались отец и сын Арамяны – Армо и Артур. Ценою своих жизней они спасли жену и маму – Нелли Арамян.
Дом №5/2 в том же 3-ем микрорайоне. В этом доме также погибли армяне. Здесь в квартире №47 на четвертом этаже против штурмующей толпы в течение полутора часов бились отец и сын – Юра и Камо Авакяны. Бились долго. Позднее соседи рассказывали следователям, что прекрасно слышали, как турки переговаривались друг с другом: «Сколько мы хотим дверь сломать – не можем. Лом несите, чтоб взломали ломом!» Авакяны придвинули к входной двери мебель, а когда дверь, не выдержав напора, приоткрылась, оборонялись, забрасывая нападавших домашней посудой. От осколков погромщики вначале разбежались, но затем, прикрывшись щитом, продолжили штурм. Поджигали и бросали в квартиру пластик, чтобы выкурить оттуда обороняющихся. Камо удалось, приставив металлическую сетку от кровати, подсоединить к входной двери электричество. Авакяны также налили на пол воду, и погромщиков било током. Тогда толпа приволокла из соседней погромленной квартиры матрасы и по сухим матрасам, выбив длинной скамейкой дверь, ворвалась-таки в квартиру. Родителям Камо из задней комнаты удалось перебраться по балкону к соседке-азербайджанке. Сам Камо, также по балконам, смог спуститься вниз и спастись. Его отца, Юру Авакяна, турки все-таки обнаружили у соседки истекающим кровью. Его выволокли во двор, и там, взбешенные долгим сопротивлением, зверски избили, изрубили топорами и сожгли на костре.
Дом №17/33б все в том же 3-ем микрорайоне. Здесь в квартире №40 от огромной толпы, вооруженной ломами, ножами и обрезками труб и арматуры, героически защищалась семья Гамбарянов – отец Александр Александрович, мама Валена Арамовна и двое сыновей – Роман и Александр. Защищались молотками, топором, шампурами. Сдерживали входную дверь, а когда она была вырвана с петель, прикрываясь этой дверью, перешли в одну из комнат, где продолжили защищаться. Глава семьи погиб, но сыновьям удалось спасти от расправы мать, хотя она также получила тяжелейшие ранения. Роман Гамбарян потом рассказывал следствию:
«Отец мой – участник Великой Отечественной войны, воевал в Китае, на Дальнем Востоке, был летчиком. Мы, как могли, сдерживали, с левой стороны я с отцом, с правой – мать с братом. Подготовились: у нас дома было несколько молотков, топор был, – что могли – взяли, чтоб защищаться. Они выломали дверь, и когда дверь наклонилась, мы ее держали еще около получаса: никто из соседей, никто из милиции, никто из руководства города в это время нам на помощь не пришел. Мы сдерживали дверь. Они начали ломать ее со стороны замка, топором. Потом – ломом.
Когда дверь не выдержала – они сорвали ее с петель, – Саша ударил одного из них топором. Топор выскочил из рук Саши. У них тоже в руках были топоры, ломы, трубы, специально изготовленные из арматуры ломики. Один из них ударил отца по голове. Напор толпы был сильный. Когда мы отходили в комнату, один из них ударил и мать в левую часть лица. Мы бились, конечно, я с братом Сашей. Саша очень сильный и горячий, был чемпионом Сумгаита по дзюдо. У нас в руках были молотки, мы ранили нескольких из этих бандитов – и в голову, и в глаз, там все это было. Но они, эти раненые, отходили назад, на их место становились другие, их было много.
Дверь упала наклонно. Толпа хотела убрать дверь, чтоб войти во вторую комнату и продолжить, добить нас. Отец принес еще шампуры, передал Саше и мне, мы ринулись на них, когда увидели кровь у отца: удар был нанесен по голове, все лицо его было в крови. Когда увидели это, мы бросились на толпу и прогнали вниз тех, кто был в коридоре, до третьего этажа мы их гнали. Наше спасение – матери, мое, брата – было чистой случайностью, потому что, как потом мы узнали от соседей, кто-то из толпы крикнул, что у них наверху имеется огнестрельное оружие. Мы дрались, но нам удалось спасти только мать. Отца спасти не удалось. Мы нанесли бандитам много ранений, тяжелых, в том числе. Но на место одних приходили другие. У нас тоже были ранения, кровь была, поцарапано все было – нам тоже попало. Мы чудом остались живы».
А это из рассказа его брата – Александра:
«Слышу разговор, один выбежал оттуда, кричит: «Армяне сопротивляются! Давайте еще на помощь!» Слышу: еще толпа бежит по подъезду, шум такой, грохот. Опять начали толкать дверь. «А, – говорят, – их всего четыре человека, что вы боитесь?» Толпа прибавилась. Я почувствовал это по тому, как дверь стала сильнее биться, и мы уже не выдержали. Толпа давит, мы отходим, дверь у нас, как щит. Отходя, зашли в большую комнату и дверью прикрыли вход. …Они кидали в нас ломы, камни, булыжники…
…Смотрю: у отца кровь идет, а у матери – глаз. Я ору: «Мать, тебя тоже ударили?». Она говорит: «Да». Я прыгнул в эту толпу. Дубинку отнял, ударил одного – он в сторону… Отец в это время пошел на балкон, взял, такая железная… для ремонта обуви… колодка у нас была на балконе. Он взял, пришел, стал около коридора и вдруг упал. Он, по-моему, потерял очень много крови, не выдержал.
И упал так… назад. Мать начала кричать. Мы в суматохе… на нас бросаются, камни бросают… У меня одно на уме было: отца оттащить от всего этого. Прыгнул за отцом, но он тяжелый у меня, за сто килограммов был… начали оттаскивать, не могли на диван уложить, по полу прямо… Здоровый был мужик… Оттащили его втроем, на пол подушку положили, брат начал откачивать. А эти с той стороны бросаются. Я хотел прыгнуть – брат задержал меня. Эти стоят в коридоре, где дверь, стоят и боятся войти: кто заходил – я бил, отбивал. Не пускал, чтобы шаг вперед сделали. Мы отцу начали массаж делать. Мать говорит: «Не мучай отца. Отца уже нет». Выбежал, взял молоток еще один с балкона – и прямо на эту толпу. Начал бить – одного, второго, в общем, несколько человек я там уложил. По голове. Потом побежал в подъезд. Часть их убежала вниз, часть – наверх.
Выбежал на балкон, смотрю: внизу куча такая стоит, все наверх смотрят, на меня, некоторые из наших соседей там были. Я кричу: «Совесть имейте, кто-нибудь вызовите скорую помощь!» Смотрю: там начали смеяться, говорят: «А, армянин, так тебе и надо!» Кричат. Я не выдержал: последний молоток у меня был – в эту толпу швырнул сверху. Бросил в толпу, и они там в бешенстве опять начали в меня камни бросать.
…Я в горячке ничего не чувствовал: ни ударов, ни холода, ничего… Это потом, впоследствии… На лице раны – это видно, у меня на плече тоже была рана, потом только я узнал об этом, когда разделся».
И еще пара строк из рассказанного Александром Гамбаряном. На мой взгляд, в этих строчках сосредоточено то, чем мы, люди, отличаемся от турецкого зверья:
«Малыш один появился, он был совсем молодой, лет пятнадцати-шестнадцати. С колонками от нашего проигрывателя в руках, с той комнаты: они вещи брали. И он с колонками… задержался так, мы взглядом как-то… встретились. Он испугался, бросил колонки и убежал. У меня рука уже как-то обессилена была, чтобы ударить его… уже так… просто жалко было уже… прямо умоляющий взгляд был у этого пацана. И он убежал».
И опять 3-ий микрорайон. Улица Мира, дом №21/31. Здесь в третьем подъезде на пятом этаже оборонялась семья В. – муж, жена и трое детей. Они спрятали двух дочерей и оборонялись втроем – топорами, ножами, даже лили кипяток в нападавших. Отбивались долго. Когда толпе удалось взломать дверь, Ваню В. избили до полусмерти, а Нину раздели, выволокли во двор и собирались сжечь в костре из вещей, выброшенных из их квартиры. От смерти ее спасла соседка-мусульманка. Другие соседи этой семьи, сестры Акопян потом рассказывали: «Они спрятали дочерей и втроем защищались. Их трое, а подъезд весь полон этими зверьми. У них последний этаж, они думали подняться на крышу и закрыть люк, но не успели. Их схватили. Как их мучили! Те шомполами, разогретыми на огне, прокалывали ей тело. От колен и выше, почти до шеи, все ее тело покрыто ранами, истыкано».
Еще один эпизод об оставшихся неизвестными героях из 3-его микрорайона. Свидетельствует житель микрорайона Юрий Ишханян:
«На балконе второго этажа дома, расположенного прямо напротив дома, в подъезде которого я стоял, происходило следующее: двое молодых людей 25-30 лет, стоя на балконе, отбивались от 20-25 человек из толпы, которые, забравшись на деревья, хотели войти в балкон, в последних эти двое лили воду, видимо, очень горячую, потому что поднимался пар, а толпа пыталась попасть в них булыжниками, перебили все стекла, облили какой жидкостью куски белой материи, подожгли и бросили в балкон – в двоих обороняющихся молодых людей. Эти двое потушили куски горевшей материи и столкнули 2-3 из толпы, которым почти удалось залезть на балкон. Потом прямо под балкон подъехала пожарная автомашина, номера которой я не разглядел. Из пожарной машины шлангом направили мощную водяную струю на двоих обороняющихся молодых людей, стоявших на балконе. Потом группа из толпы в 15-20 человек взобралась на крышу пожарной машины и оттуда на балкон, где прутьями и лопатами начала бить безжалостно этих двоих молодых парней, потом из балкона во двор стали лететь постель, мебель, кресла, все это во дворе подожгли».
Все мы знаем об ужасной трагедии сумгаитской семьи Мелкумян. В этой семье погибли пятеро – отец семейства Согомон Маркарович, мать Раиса Арсеновна, двое сыновей – Игорь и Эдуард и дочь Ирина. Но почему-то никогда не озвучивается тот факт, что и они оказали героическое сопротивление толпе убийц. В момент нападения на их квартиру №21, расположенную на втором этаже дома 2б в сумгаитском квартале 41а, в ней находилось 13 человек, включая беременную на 7 месяце жену Игоря Карину и троих малолетних детей. Защищались всемером – пятеро Мелкумянов, а также их соседи с первого этажа Миша Амбарцумян и его дочь Марина. Остальные члены семей – женщины и дети укрылись в соседнем подъезде у лезгинской семьи, перейдя туда через балкон. Из семерых сражавшихся в живых удалось остаться только Марине Амбарцумян. Рассказывает чудом спасшаяся супруга Эдика Мелкумяна Ирина:
«В пять часов вечера начали ломать нашу дверь. Их было много, очень много. У свекра, когда мы выходили на балкон, был топор, у Эдика – железная ножка от стула, у Игоря тоже такая же ножка от стула была, у Миши что-то было, я не помню, не помню… В последний момент, когда переходили, мы с Кариной обернулись к Ире: «Ира, а ты?» Ира, я помню, говорит: «Я не уйду отсюда, тут остаются мои братья и родители, я буду с ними вместе защищаться». Она так и сказала. Она взяла в руки нож, говорит: «Если откроют, войдут в дом, то я начну защищаться с нашими, я никуда не уйду».
Потом мы узнали, как погибли наши. Свекровь прежде всего раздели, пожилую женщину, 52 года, раздели ее и потащили вниз. Потащили, спустили к подвалу, в подъезде били, били ее, бросили, уже при смерти она лежала, они думали – уже умерла. А двенадцати-тринадцатилетние пацаны взяли палки, начали ее добивать, били, били. Били ее, потом бросили в подвал. Эдика, мужа моего, избили палками, лопатками. У них были топоры, специальные какие-то заказные лопатки, ножи какие-то, все у них было самодельное, заказное. Избили, лопаткой ударили по голове, а потом сожгли. Его так сожгли, что даже не могли потом узнать, только по кусочкам одежды. Кусочки брюк остались, туфли и – все. Иру сожгли. Ее тоже раздели… Ее живьем жгли! Ее раздели, облили бензином, сожгли у фонарного столба. Свекра нашли за нашим домом. Игорь лежал во дворе, но в стороне от Эдика и Иры. Весь избитый, ноги наполовину сожженные, и лицо в жженых пятнах, лицо его, видно, сигаретами прижигали. Дядю Мишу нашли через дорогу. Пока он отбивался, наших убили. Дядю Мишу оттеснили к дороге, там еще троллейбусный парк. И вот вся эта толпа, все люди, соседи побежали смотреть на него. В него бросали камни, а он сел, руками закрывался, чтобы не по голове. А их много, подбежали, у одного лопатка – у них у всех были лопаты, куски арматуры, у одного лопатка была такая необычная, не закругленная, а какая-то квадратная, заточенная. И вот он этой лопаткой – его по голове. Дядю Мишу тоже сожгли заживо»…
В 1-ом микрорайоне погромная толпа, вооруженная металлическими трубами, прутьями и топорами штурмовала квартиру №8 дома 13/31, где проживала семья Эдварда Агасаряна. Эдвард, вооружившись топором, в одиночку стал активно защищаться и не допустил бандитов в квартиру. Благодаря беспримерному мужеству и отваге этого парня, его семья избежала неминуемой гибели. Это фрагмент из показаний Эдварда следствию:
«…Кроме меня в квартире находились моя жена, теща и двое маленьких детей. В это время я на улице услышал крики, шум, и тут же стали в дверь стучать и ломиться. Я понял, что это хулиганы, подошел к двери и через дверь стал прислушиваться к голосам с подъезда, когда ломились в дверь, мне кричали, требовали открыть, оскорбляли нецензурно, грозили расправой мне и моей семье, нецензурно кричали, что изнасилуют женщин. Когда дверь снаружи стали ломать, как я понял, ломами, я уперся в стену ногами и стал дверь удерживать. От ударов дверь проломили, держалась она на одном замке, я понял, что мне не сдержать дверь, и тогда попросил тещу принести мне топор, чтобы им обороняться. Теща принесла топор, и тогда я резко открыл дверь и выбежал с топором на лестничную площадку, чтобы отогнать нападавших. Просил при этом погромщиков уйти и оставить меня и мою семью в покое, в противном случае я грозил им применением топора. Часть погромщиков забежала на лестничную площадку между 3 и 4 этажами, а другая часть – спустилась этажом ниже. Погромщики, а это были мужчины от 18 до 30 лет, все азербайджанцы, стали грозить мне расправой, обзывали нецензурно. Между собой они кричали, что сейчас меня убьют, изнасилуют женщин, то есть тещу и мою жену, моих детей выбросят с балкона третьего этажа. Они называли меня по фамилии, и я понял, что такую информацию обо мне мог дать кто-то из соседей. С этими словами они стали на меня нападать. В руках одного мужчины был багор, которым он пытался зацепить меня за шею, у других в руках были обрезки водопроводных труб, ломы, ножи и другие предметы, которыми пытались нанести мне удары в голову и тело. Уклоняясь от наносимых мне ударов, я из рук одного из нападавших вырвал ломик и топором продолжал обороняться, отбивая удары предметами…».
Стоит, наверно, хоть раз привести здесь показания одного из пойманных и изобличенных турок-погромщиков в качестве классического примера сколь кровожадного, столь и трусливого и жалкого зверья:
«На площадке 3 этажа… мы взяли трубу, т. е. я, Мамедов и Гусейнов… и стали бить в дверь, расположенную прямо перед лестницей. Кроме нас на лестничной площадке были еще ребята. В область дверного замка мы нанесли 6-7 ударов, и в это время дверь открылась, и на пороге появился парень армянской национальности. Был он плотного телосложения, широкий в плечах, в руке держал топор… Когда армянин появился на пороге, то мы испугались, поднялась паника, и я бросил трубу и побежал вниз и упал… Подняться и напасть на армянина мы боялись и только ругали и угрожали ему… Армянин, обращаясь к толпе, сказал, чтобы ему дали час или полчаса времени, чтобы он с семьей покинул квартиру, а потом делали с его имуществом, что хотели. Мы согласились и все вышли из подъезда».
В 4 микрорайоне в квартире №74 дома 17а защищалась семья пенсионера Сурена Оганяна.
«Наши окна уже бомбят, камни летят, вот такие большие камни – прямо в комнату. Через пару минут – звонок, стучат в дверь, дети уже кричат, плачут, маленькие у меня внуки… Дома дочка с двумя детьми, муж ее, я со своей женой. Я говорю зятю: «Гарик, ты не бойся, ничего не будет», а детям, жене, дочери говорю: «Давайте в ту комнату!» А у меня топор в руках. Я уже в безвыходном положении. В дверь стучат, мы не открываем, уже стали ломать. Стали ломать, а я с зятем и женой дверь держим, и дочка умоляет их: «Я вас прошу, ребята, у меня двое маленьких детей, не ломайте, не убивайте!..» Она умоляет. А я говорю: «Слушай, отойди, эти шакалы тебя не послушают, ты нам мешаешь! Ты иди лучше в комнату, мы, может, защитим себя». Она не послушалась, в это время одна сторона двери проломилась, и ее ударили по переносице. Большим ломом. Все лицо стало в крови… Я ее силой затолкнул в комнату. В это время дверь совсем сломалась. Как только дверь упала, я замахнулся топором – они вылетели как пули, убежали все… Они убегали, я два лестничных пролета за ними бежал. До того их много было, что даже не успевали спускаться по лестнице, один другому мешал».
В 30-ом квартале 17 армян, в том числе грудные дети и старики, забаррикадировались на крыше. Мужчины, вооружившись топорами, ножами и шомполами, подсоединили к люку электрический ток. Эта группа была спасена прибывшими в 30-ый квартал армейскими БТР-ами.
Еще один пример сопротивления погромщикам, правда, не называя имен, приводит исследователь Сумгаитского геноцида, депутат Верховного Совета, светлой памяти Самвел Шахмурадян:
«Еще один пример. Толпа вламывается в дверь, ее встречает выстрел из двустволки и два топора. Ее встречают двое – отец и сын. И от одного выстрела десятки громил с диким воплем бросились вниз в такой панике, что стали давить друг друга».
Сопротивление бандам погромщиков из числа закавказских турок, оказывалось не только в домах. Свидетельствует житель Сумгаита Альфред Григорян:
«Между толпой был маршрутный автобус, который хотел следовать по своему маршруту, но толпа окружила его, и стали насильно заставлять шофера автобуса, чтобы тот пустил их в автобус и требовали, чтобы шофер следовал за толпой. Когда шофер отказался, стали его через окно бить, попытались его вытянуть из машины на улицу и хотели ломать двери и лезть в автобус. По национальности шофер был русским, я его знаю с автобазы по совместной работе. Я заступился за шофера, оставив автобус, часть азербайджанцев напала на меня, и началась у нас драка.
…Мы втроем пошли в сторону дома. Дойдя до магазина №110, увидели толпу, которая ринулась к дому, где проживает мой друг по работе – Коля, по национальности армянин. Мы преградили дорогу толпе, и у нас завязалась смертельная драка – трое против пятидесяти человек. Во время драки меня ударили арматурой по голове, искалечили сына Эдика, ударив арматурой по голове, тот потерял сознание».
Мы рассказали о случаях активного сопротивления. Но разве нельзя назвать героем, например, 52-летнего Бармена Бедяна? Нет, он не дрался с погромщиками. Но когда начали ломать дверь в их квартиру №8 в доме 5/7 по улице Мира, что в 1-ом сумгаитском микрорайоне, всех женщин и детей (в общей сложности 10 человек – П.) он спустил в подвал, прикрыл ковриком люк, а сам остался. И когда его избивали бандиты, не проронил ни звука, чтобы не выдать домочадцев. Свидетельствует одна из им спасенных – Римма Халафян:
«В квартире остался только один человек – свекор моей дочери Стеллы. Его зовут Бедян Бармен, он спас нас. Люк, через который с балкона спускаешься в подвал, виден на полу, вот поэтому Бармен и остался, – чтобы замаскировать, скрыть этот люк. У нас там был старенький коврик, он им и прикрыл сверху. Потом Бармен говорил мне: «Римма, я успел собрать со стола стаканы, чтобы они не догадались, что здесь было много людей. Оставил только один стакан». Бедный человек, как его избили! Когда ворвались в дом, он все равно о нас думал: «Забыл сказать, чтобы лампочку в подвале открутили».
Кстати, нужно отметить, что на Сумгаитский клуб на площади Ленина, в котором собирали уцелевших после погромов армян, тоже производились попытки нападения. Армянские мужчины создали здесь специальные сторожевые пункты и по очереди дежурили.
Следствие, которое, по указке сверху, с самого начала взяло курс на сокрытие истинных масштабов трагедии и квалификацию геноцидальных действий против сумгаитских армян как «проявления хулиганства», всячески замалчивало и перечисленные нами выше проявления мужества и героизма армянскими жителями Сумгаита. Не оттого ли нигде в документах следствия ни разу не упоминаются турки, погибшие от рук защищавшихся армян, а также убитые в столкновениях с советскими военнослужащими.
Однако в ходе погромов, охвативших всю территорию Азербайджанской ССР, бывали случаи, когда даже защита армянином своего очага и своей семьи от беснующихся банд оборачивалась для него новой трагедией. Во время армянских погромов в Шамхоре школьный учитель с 30-летним стажем Сергей Агаджанян, защищая свою семью, убил одного из погромщиков. Следствие, годами буксовавшее в расследовании раздробленных сумгаитских дел, в данном случае было завершено в рекордные сроки. Что после этого довелось вынести Сергею Манасовичу в кировабадской, а затем и бакинской тюрьме, догадаться несложно. Московские прокуроры при виде него были в психологическом шоке и, по их требованию, несчастного перевели в госпиталь, в котором С. Агаджаняна продолжали избивать уже азербайджанские медработники. Врач госпиталя Нвер Арзуманян сообщил о несчастном узнике армянским защитниками Кировабада, которым удалось выкрасть и спасти С. Агаджаняна.
*****
Сегодня, в годовщину погромов, мы взглянули на Сумгаитскую трагедию с совершенно иного, непривычного пока ракурса. В этой трагедии, как в открытой книге, наглядно запечатлелись менталитет, жизненные установки и многовековые взаимоотношения двух народов – армян и турок. Сумгаит стал своеобразным срезом этих взаимоотношений и, одновременно, их водоразделом. Ведь именно после Сумгаита армянин перестал уступать, наконец осознав, что обязан противостоять огромной звериной стае – с оружием в руках. Поднявшись над трагедией погромов, он явил миру победную силу человеческого духа, наглядно продемонстрировав, насколько мы благороднее, выше, чище и, наконец, сильнее их. Сумгаит стал подлинной историей победы армянина над турком. А человеческого духа – над звериным.
ПАНДУХТ