Сотрудничество российских большевиков с кемалистами и, шире, турецкими националистами — тема чрезвычайно политизированная, и потому слабо освещенная как в советской и российской, так и в армянской историографии.
Сотрудничество двух столь антагонистических сил имело под собой целый ряд причин. Но, пожалуй, основная причина состояла в том, что обе стороны — как российские большевики, так и турецкие националисты, в сложившейся на тот момент обстановке остро нуждались друг в друге, поскольку оба эти режима на этапе своего зарождения были изгоями или, говоря языком современного международного права, являлись незаконными.
Кемалисты в своих конвульсивных попытках реанимировать агонизирующую и расползающуюся по швам бывшую империю вынуждены были искать сближения с вековым врагом турок — Россией. В свою очередь российские большевики, потерпевшие неудачу на западном направлении, но при этом лелеявшие мечты о «мировой революции», все свои взоры обратили на мусульманский Восток, особенно в сторону Турции. И то, что еще совсем недавно казалось немыслимым, вдруг произошло. Мустафа Кемаль — глава «правительства» самодеятельной структуры под названием «Великое национальное собрание Турции» (ВНСТ) и будущий «отец турок», 26 апреля 1920 года от имени ВНСТ обращается с официальным письмом к советскому правительству, в котором просит об установлении дипломатических отношений и оказании Турции помощи, предлагая взамен сотрудничество в борьбе с мировым империализмом, в том числе его верным союзником — Республикой Армения, обещая нанести Армении военное поражение и, попутно воздействуя на свой кавказский проект — Азербайджан, тем самым способствовать советизации Закавказья. Вот выдержки из этого письма:
«Мы принимаем на себя обязательство соединить всю нашу работу и все наши военные операции с российскими большевиками, имеющими целью борьбу с империалистическими правительствами и освобождение всех угнетенных из-под их власти. Для того чтобы изгнать империалистические силы, занимающие нашу территорию, и чтобы укрепить нашу внутреннюю силу для продолжения общей борьбы против империализма, мы просим Советскую Россию в виде первой помощи дать нам пять миллионов турецких лир золотом, оружие и боевые припасы в количестве, которое следует выяснить при переговорах и, кроме того, некоторые военно-технические средства и санитарный материал, а также продовольствие для наших войск (…) Если советские силы предполагают начать военные действия против Грузии или дипломатическим путем, посредством своего авторитета, принудить Грузию вступить в союз и начать выдворение англичан с территории Кавказа, то турецкое правительство берет на себя обязательство начать военные действия против империалистической Армении и обязует Азербайджанскую республику вступить в ряд советских государств».
По большому счету, взоры в сторону страны «благодатного полумесяца» большевики начали бросать еще до захвата ими власти в России. После Февральской революции, летом 1917 года, когда в планы Временного правительства России входило самоуправление для Турецкой Армении, и десятки тысяч беженцев-армян возвращались к своим родным очагам, Ленин резко отрицательно отнесся к этим действиям правительства Керенского, призвав к выводу российских войск из Армении, хотя любому лицу, мало-мальски разбиравшемуся в реалиях того времени, было очевидно, что этот вывод приведет к новому витку Геноцида и силового изгнания армянского населения с родных мест.
В опубликованном в «Известиях» 22 ноября 1917 года «Обращении Совета народных комиссаров ко всем трудящимся мусульманам России и Востока» за подписью председателя Совета народных комиссаров В. Ульянова (Ленина) и народного комиссара по национальным делам Джугашвили (Сталина) говорилось: «Мы заявляем, что договор о разделе Турции и «отнятии» у нее Армении порван и уничтожен. Как только прекратятся военные действия, армянам будет обеспечено право свободно определить свою политическую судьбу».
29 декабря 1917 года Совет народных комиссаров РСФСР принял «Декрет о Турецкой Армении», носивший сугубо декларативный характер, поскольку воплощать в жизнь его положения большевики не собирались.
В данной работе мы не ставим перед собой цель разобраться во всех причинах большевистско-кемалистского сближения и хитросплетениях тогдашней политики, а обращаемся лишь к фактологии событий. Как бы то ни было, летом 1920 года российско-турецкое сближение состоялось, и первыми же его плодами стало одновременное вторжение в Нахиджеван частей XI Красной армии и восьмитысячного турецкого контингента в конце июля. При этом турецкие аскеры плавно влились в созданный здесь ревком. В начале 1921 года в этом армянском крае, несколько лет планомерно опустошаемом от армян, был проведен «референдум», показавший, что 90% населения желает жить в составе… Азербайджана и, таким образом, окончательное отторжение края от Армении, зафиксированное чуть позже в двух российско-турецких договорах (о них подробнее — ниже — Пандухт), состоялось. Отметим, что подобная манипуляция с референдумом будет позднее турками использована для отторжения у Сирии Александреттского санджака. Не исключено также, что нечто подобное мы увидим и в будущем — в случае сирийских Джераблуса и Аль-Баба, а, возможно, и Африна с Манбиджем.
24 августа 1920 года между двумя сторонами было подписано предварительное соглашение о поставках вооружений, а уже в сентябре из РСФСР в Турцию была достав-лена первая крупная партия оружия для борьбы с «междуна¬родным империализмом». Получив это оружие, 21 сентября Турция без объявления войны вторглась в Армению. За этим последовала совместная российско-турко-азербайджанская агрессия против армян Сюника и Республики Горная Армения. Правда, эта агрессия, неожиданно для атаковавших, наткнулась на отчаянное сопротивление армянских частей и ополчения, возглавляемых Спарапетом Нжде, в тяжелейших боях отстоявших гайканскую идентичность этого исконно армянского края. К слову, именно этого на протяжении уже 100 лет не могут простить Нжде турки всех мастей и их информационная обслуга в России.
Именно в это время в Москве окончательно созрело решение, наплевав на собственные прежние декларации, полностью удовлетворить турецкие территориальные аппетиты за счет побежденной и распятой Армении. Накануне подписания Московского договора в российской прессе развернулась разнузданная «разъяснительная» кампания в пользу такого циничного подхода. Так, 4 марта 1921 года в газете «Жизнь национальностей», выходившей в Москве под эгидой Наркомнаца, некто А. Скачко в статье «Армения и Турция на предстоящих конференциях», писал о том, что Армения во имя мировой революции «должна отказаться не только от дашнакских планов относительно Армении от моря до моря, но и от скромного желания объединения называемых армянскими земель. Так, она должна отказаться от требования возвратить Ванский и Битлисский вилайеты, потому что в данный момент эти требования надо признать безосновательными. Армения должна отказаться не только от тех территорий, которые она требует, но даже от тех, которые уже входили в состав независимой Армении. Области Карса и Ардагана не должны стать яблоком раздора между Арменией и Турцией. Захват этих территорий со стороны армянского правительства надо рассматривать как империалистический акт, поскольку 67% населения этих территорий составляют мусульмане». И ни слова о том, что же стало причиной преобладания мусульман в западноармянских областях. 7 марта в той же газете аналогичные тезисы выдвинул и некто Крайнин.
Одновременно с подписанием Московского договора, в марте 1921-го было также подписано соглашение о безвозмездном (! — П.) предоставлении Турции огромной по тем временам суммы — 10 млн. рублей золотом. По горькой иронии, осуществлял поставки ценного груза армянин — «лично известный» экспроприатор Симон Тер-Петросян — Камо. 9 апреля 1921 года временно исполнявший обязанности посла России в Турции Буду (Поликарп) Мдивани передал Кемалю от имени советского правительства и трудящихся масс страны Советов еще 30 тыс. руб. золотом «для облегчения нужд населения тех областей, которые были опустошены оккупантами». Растроганный Кемаль отвечал: «Этот великодушный и человечный поступок Советской России по отношению к несчастным, которых алчность империализма повергла в ужасную нищету, будет полностью оценен всем турецким народом».
Только по советским официальным данным в период с 1920 по 1922 гг. через Новороссийск, Туапсе и Батум Турции было поставлено 39 тыс. винтовок, 327 пулеметов, 54 орудия, 63 млн. патронов, 147 тыс. снарядов, тысячи сабель, штыков, ручных гранат, шрапнели, противогазов и другого военного снаряжения. Кроме того, советское правительство помогло Турции перебросить вооружение и другое военное имущество, оставленное русской армией в 1918 году в городах Западной Армении через батумский порт в Самсун. Из одного лишь Трапезунда в Самсун были доставлены 113 орудий различных калибров. Из Карса на фронт войны с греками были переброшены русские тяжелые крепостные орудия. Отдельно в Карс для нужд турецкой армии были доставлены 30 цистерн нефти, 2 цистерны бензина и 8 цистерн керосина от правительства Советского Азербайджана.
На советское золото турками были приобретены: у Франции 1500 легких пу¬леметов, 2735 ящиков патронов, 10 ангаров, 4 авиационных мотора, 3 радиостанции, 200 грузовых автомобилей, один компрессор, 130 тонн бензина и смазочного масла, 2 тонны подошвенной кожи, артиллерийские замки, люльки и другие запасные части для военной техники и материалы; у Италии 20 самолетов, 97 тонн пороха, 20 тыс. винтовок, 4,31 млн. шт. патронов; у американской компании «Стандарт ойл» — 800 тонн бензина.
Военные материалы, приобретенные у Болгарии и Германии, доставлялись через Самсун и Инеболу (Ионополис). Но в связи с угрозой со стороны английских и греческих военных кораблей часть материалов, закупленных в Германии, с разрешения советского правительства доставлялась в Новороссийск и Батум по железной дороге.
Кроме того, советское правительство удовлетво¬рило просьбу Мустафы Кемаля от 25 мая 1921 года о постройке в Анкаре порохового завода и фабрики бездымного пороха, поставив Турции также оборудование для патронного завода и сырье для производства патронов.
Учитывая, что молодая Советская Россия, направляя турецким «революционерам» золото, вооружение и продовольствие в качестве безвозмездной помощи на астрономические по тем временам суммы, при этом сама испытывала острую нужду в самом необходимом, и если вспомнить, что «покрасневшие» кемалисты, забыв об обещаниях, данных большевикам, уже в январе 1921-го безжалостно вырезали горстку тамошних коммунистов во главе с Мустафой Субхи, можно смело назвать такую дружбу и такое сотрудничество фарсом. Зловещим фарсом.
*****
То же касается и конкретных политических фигур, «засветившихся» в лучах «вечной» российско-турецкой дружбы. Так, на одном из этапом этого сотрудничества «всплыл» из небытия член младотурецкого триумвирата, кровавый палач армянского народа, военный министр Османской империи в период Первой мировой войны, Энвер паша.
Летом 1920 года, устав скрываться от новых турецких властей и лелея мечту заделаться султаном Азербайджана, Дагестана и горцев Северного Кавказа, Энвер появился в Москве, где поклялся в дружбе Советской России — маяку трудящихся Востока. На открывшемся 1 сентября 1920 года в Маиловском театре Баку так называемом Съезде народов Востока Энвер входил в делегацию «красных турок», восседавшую на почетных местах в первом ряду, и даже выступил с пламенной «революционной» речью. К слову, рядом с этим чудовищем вполне комфортно чувствовали себя и 157 армян-большевиков. Сам же съезд при полнейшем попустительстве этих армянских делегатов превратился в трибуну оголтелой антиармянской агитации, где призывы к удушению «союзника мирового империализма — дашнакской Армении» и совместному нападению на Республику Армения и ее уничтожению перемежались с беззастенчивыми призывами к погромам армянского населения. По итогам съезда было принято обращение к Советской России, в котором делегаты просили большевиков незамедлительно оказать помощь братской националистической Турции в агрессии против буржуазной Армении. И уже как-то не удивляет, что за это обращение проголосовали практически все делегаты-армяне.
Воодушевленный выводами съезда, Энвер развел бурную деятельность, предлагая свои услуги и большевикам, и кемалистам, строчил письма лично Кемалю и Кязыму Карабекиру, советуя тем, воспользовавшись моментом, окон¬чательно «закрыть» Армянский вопрос. Правда, интереса у последних не вызвал. Но даже ситуационное «покраснение» не спасло Энвера от гнева армянских мстителей. Спустя два года, в далеком туркестанском кишлаке Чаган он был обезглавлен, а труп его попран и спущен в сортир другим армянским большевиком (прежде всего – армянином, и только потом — большевиком — П.) — Яковом Мелкумовым.
Другим младотурецким палачом, угодившим в орбиту интересов советской власти, стал еще один член иттихадовского триумвирата, Джемаль-паша по прозвищу «Ас-Саффах» — «кровавый мясник». После бегства из Турции, в 1920 году Джемаль также очутился в Москве, откуда отправился в Афганистан в качестве военного советника. Впрочем, и ему недолго удавалось скрываться от ангелов армянского возмездия. В рамках операции «Немезис» он также был выслежен и казнен 25 июня 1922 года в Тифлисе. Приговор привели в исполнение Петрос Тер-Погосян и Арташес Геворкян. Вместе с Джемалем отправились в преисподнюю его адъютант Сурсен и секретарь Мусфет.
Еще об одной персоне, «засветившейся» в лучах тогдашнего российско-турецкого сближения, находим сведения в материале турецкого автора Барбароса Узункёпрю «Генерал Али Фуат Джебесой и Кронштадтский мятеж (1921): историческая справка», опубликованном в турецкой прессе в феврале прошлого года.
Речь, как вы уже поняли, о турецком военно-политическом деятеле Али Фуате Джебесое (1882-1968), обладателе партийного билета «Иттихад ве Теракки»за номером 191 и однокласснике Мустафы Кемаля в 1899-1901 гг. Любопытно, что Джебесой, являвшийся внуком участника русско-турецкой войны 1877-78 гг., маршала Мехмета Али-паши, сам успел поучаствовать в войне против России: в 1916 году руководимая им 14-ая пехотная дивизия в составе Второй османской армии под командованием Ахмета Иззет-паши противостояла русским войскам на Кавказском фронте.
19 февраля 1921 года для участия в советско-турецкой конференции в Москву приехала турецкая правительственная делегация, руководимая братом Мустафы Кемаля, Юсуфом (что говорит об особой важности для кемалистов этих переговоров — П.). А вместе с ней в Россию прибыл личный состав турецкого посольства во главе с первым послом Турции в Советской России, которым как раз и был назначен генерал Али Фуат Джебесой.
Любопытно, что, согласно свидетельству Юсуфа Кемаля, во время первой же беседы наркомнац Сталин предложил продолжить помощь Турции воору¬жением, деньгами и советниками. «А армянский вопрос вы уже ре¬шили сами», — заявил он.
Джебесой впоследствии также вспоминал, что в ходе второй беседы, состоявшейся в ночь на 23 февраля, Чичерин не соглашался решить вопрос границ в пользу Турции, и лишь благодаря вмешательству Сталина возникшие разногласия удалось преодолеть: «Чичерин повторил, что необходимо предоставить армянам территорию в вилайетах Вана и Битлиса, что предоставление помощи туркам зависит от следующего: территория Армении должна быть заселена армянами. Наше соглашение с Чичериным состоялось только благодаря содействию Сталина. Другие трудности, возникавшие на переговорах, также были преодолены благодаря его содействию». По словам Джебесоя, на вопрос, будет ли армянский вопрос обсуждаться на предстоящей конференции, Сталин ответил так: «Вы сами его решили. А если остались еще нерешенные вопросы, сами и решите». Данный факт со ссылкой на слова Юсуфа Кемаля приводит и турецкий историк Тейфик Быйликоглу в своей книге «Ататюрк в Анатолии».
Таким образом в марте 1921-го Джебесой стал одним из турецких подписантов того самого незаконного Московского договора, по которому туркам передавались обширные армянские территории, включая Карс, Артвин, Ардаган, Ухтик (Ольты), Сурб Мари (Сурмалу), Цолакерт (Игдыр), гору Арарат и т.д., оказывалась военная и финансовая помощь, а Советская Россия обязывалась не признавать никаких международных актов, касающихся Турции и не признанных ее национальным правительством. Взамен Россия приобретала порт Батум и турецкие обещания в дальнейшем присоединиться к «мировой революции», в итоге так и оставшиеся пустым звуком.
В материале Узункёпрю речь идет об одном пикантном историческом обстоятельстве в виде непосредственного участия младотурка, а затем республиканца Джебесоя в подавлении восстания гарнизона крепости Кронштадт у Петрограда, экипажей кораблей Балтийского флота и жителей города против диктатуры большевиков и проводимой ими политики «военного коммунизма» в марте 1921 года.
Восстание создало серьезную угрозу для неокрепшей советской власти. Несмотря на то, что предыдущие антибольшевистские выступления были успешно подавлены, это восстание во многом могло сказаться на престиже Советской власти внутри страны и за ее пределами. Из-за популярности повстанцев в революционном движении правительство не решалось использовать армию для подавления мятежа. Советский маршал Иван Степанович Конев в своих мемуарах («Сорок пятый». — М.: Воениздат, январь 1966. — (Серия «Военные мемуары»), с. 89) признавал, что многие красноармейцы просто отказывались открывать огонь по мятежникам.
В этой кризисной ситуации советское правительство решило использовать иностранные фигуры, незнакомые матросам, красноармейцам и местному населению. Такой фигурой и стал посол Джебесой, добравшийся до Москвы 27 февраля 1921 года, как раз накануне Кронштадтского восстания. В этой миссии Джебесоя сопровождал секретарь Азиз-бей, свободно говоривший по-русски.
Узункёрпю сокрушается, что важная роль Джебесоя в становлении российско-турецких отношений и подавлении Кронштадтского восстания замалчивается русскими и практически не озвучивается западными исследователями, а если и озвучивается, то достаточно поверхностно. К примеру, он сетует, что Пау Аврих в своей книге «Кронштадт 1921» (издание Принстонского университета, 1970) при описании восстания не упоминает ни Джебесоя, ни руководимые им этнические татарские формирования.
Кронштадтский мятеж происходил в очень напряженный и уязвимый для советской власти момент. В период нахождения Джебесоя в Москве наркомнац Иосиф Сталин предложил Ленину, среди прочего, использовать в подавлении восстания турецкого посла, поручив тому убедить принять участие в ликвидации мятежа татаро-мусульманские формирования, до этого соблюдавшие нейтралитет в Гражданской войне в России. Наркомнац Сталин, будучи грузином, обладал большими знаниями обычаев азиатских мусульман, чем председатель Реввоенсовета Лев Троцкий, вместе с Каменевым руководивший подавлением восстания. Как позднее вспоминал сам Джебесой, именно Сталин был тем, кто подготовил почву для использования против кронштадтских мятежников мусульманских формирований. Параллельно он же обеспечил положительное для турок решение вопроса передачи Карса и Ардагана туркам на переговорах о территориальном размежевании в Закавказье.
В то время Советскую Россию и Турцию сближала общая угроза англо-французской интервенции, и потому искушенному в интригах наркомнацу не составило труда убедить Джебесоя оказать услугу советскому режиму. Другим фактором в пользу решения Джебесоя стало участие французов в военном конфликте большевистской России с Польшей. В частности, активная роль французского генерала Максима Вейгана, военного советника польской армии, продвигавшейся в направлении Минска. В этой связи у Джебесоя больше не оставалось сомнений в необходимости своего участия в подавлении Кронштадтского восстания, и в операции против российских моряков, разработанной «вождем победоносной Красной армии» Львом Троцким и командующим вновь восстановленной 7-ой армией РККА Михаилом Tухачевским, приняли участие татарские формирования. Антибольшевистская коалиция выжидала, внимательно и с надеждой следя за ходом восстания, и в случае неудачи советской власти поляки воспользоваться ситуацией и продолжить военные операции, вместо того, чтобы 17 марта подписать Рижский мирный договор, положивший конец советско-польской войне 1919-1921 гг.
Генерал Джебесой высказал свое точку зрения на этот период советской истории в собственной работе под названием «Московские воспоминания» (во втором томе четырехтомника), опубликованной в Константинополе в 1956 году. Как пишет в завершении своей статьи Барбарос Узункёпрю, «турок и мусульманин Джебесой убедил татарские формирования действовать, чтобы способствовать предотвращению развала России, с которой Османская империя в период с 1672 по 1914 гг. воевала 12 раз, и спасению советского режима от международной изоляции».
Резюмируя все вышесказанное, ссылаясь на свидетельства участников переговоров и исходя из элементарной логики, напрашивается очевидный вывод: идея привлечения к сотрудничеству турецких военно-политических деятелей, люто ненавидевших Россию, воевавших против нее (а некоторые из этих лиц запятнали себя преступлениями против человечности), как и основная роль в передаче армянских земель Турции и Азербайджану принадлежит именно главе Народного комиссариата по делам национальностей — специалисту по мусульманскому Востоку Иосифу Сталину. Собственно, об этом красноречиво свидетельствует и фраза в адрес члена Кавказского бюро ЦК РКП(б) Орджоникидзе: «Мое мнение такое, что нужно опре¬деленно защищать одну из сторон, в данном случае — Азербайджан вместе с Турцией». Возможно, впоследствии Сталин осознал свою ошибку и даже после войны пытался ее исправить, вернув подаренное туркам в 1921 году. Однако не срослось: американский ядерный зонтик над Турцией оказался мощнее мандата на Армению образца 1920 года.
*****
Собственно, договора тех лет, заключенные между правительством Российской Советской Федеративной Социалистической Республики и правительством Великого национального собрания Турции — Московский и Карсский, являются, по своей сути, классическими «междусобойчиками» — незаконными и недействительными с точки зрения современного международного права. Незаконными, потому что стороны, их заключившие, сами не являлись субъектами международного права. Более того, глава «правительства» структуры под названием «Великое национальное собрание Турции», Мустафа Кемаль (будущий «отец турок»), на момент подписания Московского договора вообще являлся… беглым государственным преступником, приговоренным к смертной казни.
Кроме того, часть Московского договора, относящаяся к пострадавшей от него Республике Армении, была еще одним вопиющим попранием международного права, поскольку договоры могут касаться только сторон, их подписывающих, и каких-либо обязанностей или прав для третьей стороны, не составляющей часть договора, не создают. Что же касается Карсского договора, то участие в нем Социалистической Советской Республики Армении — такой же правовой нонсенс, как и участие вышеупомянутых подписантов, поскольку Советская Армения никогда в своей истории не являлась субъектом международного права. Не будем забывать о том, что возможность вступать в отношения с другими государствами — это один из четырех стандартов государственности, закрепленных в 4 пункте статьи 1 Конвенции 1933 г. о правах и обязанностях государств в Монтевидео. В составе позднее признанного международным сообществом Советского Союза просто имелась административно-территориальная единица под названием Социалистическая Советская Республика Армении. С правовой точки зрения в 1921 году территория Армении являлась оккупированной, то есть была территорией международно признанной страны, на которую вошла армия иностранного государства, низвергнув законную власть и установив на данной территории режим своих ставленников.
Ради справедливости нужно сказать, что предательскую политику в отношении Армении вели не только большевики, но и союзники по Антанте: американцы, сенат которых отказался от мандата на Армению; англичане, корабли которых «не могут забраться на вершины Тавра» (знаменитые слова премьер-министра Великобритании Солсбери, сказанные им на заседании Палаты лордов о невозможности военного вмешательства англичан с целью защиты армянского населения Турции); и французы, так и не допус-тившие создания полноценных воинских формирований киликийских армян, а затем и вовсе бросившие их на произвол судьбы и, мало того, — договорившиеся с турками о продаже последним оружия и боеприпасов на общую сум¬му 200 млн. франков.
Подытоживая наш политисторический экскурс, признаем, что в критических для Турции условиях Мустафе Кемалю удалось проявить себя не только безжалостным завоевателем и кровавым палачом народов, но и блестящим политиком. Каковых, увы, даже отдаленно не нашлось ни в стане армян, ни в стане греков. Ловко спекулируя на революционных чувствах большевиков, он сумел вести тонкую игру и с ними, а затем и с Западом, используя его суеверный страх перед пресловутой «красной угрозой». Так, мастерски лавируя между могучим северным соседом и старушкой-Европой, по полной используя их вековое противостояние и мороча головы и тем, и другим, он сумел спасти агонизирующего «больного человека Европы» (термин, вошедший в обиход с середины XIX века применительно к Османской империи) от неминуемой гибели и добился немыслимых для проигравшей войну страны результатов.
Земли, по российско-турецким договорам отторгнутые от Армении, и по сей день остаются под турко-азербайджанской оккупацией, полностью лишившись своего исконного коренного населения. За прошедшее столетие к ним добавились еще и сирийская Александретта и северная часть греческого Кипра. Счастливое исключение составляет лишь Арцах, освобожденный из турецкого плена силой армянского оружия и мужеством Армянского воина. Что же касается договорных приобретений большевиков — реанимированного ими Азербайджана и выторгованного порта Батум, то Россия в итоге лишилась и того, и другого. На мазутных берегах Каспия ныне воцарился один их самых отвратительных человеконенавистнических режимов в современной истории человечества. А Батум за постсоветские годы фактически превратился в турецкий придорожный бордель. Но это уже совсем другая история…
ПАНДУХТ