У староереванского попа была собака…

Ещё раз о Риме и Ереване

Два месяца назад я вторично побывал в Риме. В один из дней, устав от прогулки, я решил отдохнуть в церкви Сан Пиетро ин Винколи. Сидя на скамье у аркады перед гробницей Юлия II, я внезапно ощутил на себе строгий взгляд микеланджеловского Моисея. Рим балует гостей подобными сюрпризами и потрясаюшими смешениями культурных напластований разных эпох.

Палаццо деи Сенатори (мерия Рима) возведён Микеланджело на Табуларии, здании архива римской империи. Гуляя под его колоссальными тёмными сводами и глядя на Форум сквозь вновь открытые арки, забываешь, что Табуларий находится в двух шагах от светлой Капитолийской площади. Виа Сан Мартино аи Монти окаймлена кажущимися издали невзрачными домами. Проходя мимо них, видишь сооружения двухтысячелетней давности, надстраивавшиеся с раннего средневековья до XVIII и даже начала XIX веков. Таким примерам в Вечном Городе нет числа.

Рим служит наглядным пособием по истории урбанистики. Город развивался как живой организм, в котором новое постоянно дополняло и обновляло старое. Культ античности, легший в основу идеологии Ренессанса, не остановил поступательного развития великого города. Микеланджело и Бернини были именно новаторами, а не создателями бутафории под старину. Если бы им велели “застраивать старый Рим”, они усомнились бы в здравом уме заказчика, а у нас бредовый призыв к “созданию старого города” востребован и даже стал последним криком моды.

Левон Варданян не может забыть, что “… грузины получили Ленинскую премию за застройку старого города” (не пытайтесь найти смысл в этой галиматье). Ценность здания определяет не красота, а время возведения! Оно считается ценным, если его возвели до 1917 года. Эстетика мало волнует не привыкших думать, но обожающих нести несусветную чушь обожателей ереванской рухляди.

Я никогда не питал особых иллюзий насчёт советской аспирантуры, но мне всё же казалось, что прошедшие её люди умеют логично излагать свои мысли. Последняя статья Мариетты Гаспарян (“Ещё раз о проекте старый Ереван”) развенчала то, что от них оставалось. В ней нет ни доводов в пользу проталкиваемой ею идеи, ни даже аргументированной критики ошибок в реконструкции Еревана. Госпожа Мариетта убеждена, что Ереван должен (странная повинность!) “иметь” свой старый город, и что “всем известно, что город изменился далеко не в лучшую сторону”. Я не “все” и мне это неизвестно, а факты и глаза убеждают меня в обратном.

Северный проспект украсил центр города, став его версией ул. Росси в Петербурге или Оперного проезда в Париже. Правда, башню на углу проспекта и ул. Туманяна стоило дополнить башней с другой стороны, как на ул. Таманяна, чтобы сохранить симметрию ансамбля. Этажность застройки можно было замаскировать, отодвинув высотную часть от лицевой линии, как в здании Левона Варданяна на ул. Сарьяна. Однако успех проспекта подтвердило голосование ногами элегантных горожан, для которых он стал излюбленным местом прогулок.

Лет 20 назад там бегали голодные крысы, вызываюшие ностальгию у тех, кто ещё грезит “старым Ереваном” и Ленинской премией. Ту же необъяснимую ностальгию вызывает здание рынка на пр. Маштоца, разобранные арки которого не дают покоя нашим обожателям трущоб. Эти арки перекрывали тёмный пустующий интерьер с грязными лотками и отбросами пищепродуктов на радость крысам, дополняющим представление наших эстетов о красоте. Отталкивал и периметр рынка. Ничто уже не напоминает об этом уродстве, хотя интерьер торгового центра явно перегружен, а впечатление от посещения портит грохот музыки. Но эти недостатки прощаются, если вспомнить об ужасающей антисанитарии и гнетущем мраке старого рынка, в котором к тому же за ненадобностью отсутствовал всякий дизайн.

Можно вспомнить в этой связи хронические пробки на перекрёстке пр. Тиграна II и ул. Ханджяна, где машины простаивали часами. Невозможно сравнить этот кошмар с тем, что мы видим там сейчас благодаря удобной транспортной развязке. Неужто еечистская бацилла настолько въелась в наши сердца, что мы отказываемся видеть даже совершенно очевидные изменения к лучшему?!

Решение о сносе гостиницы “Севан” предопределило явное несоответствие здания современным требованиям. Мне запомнились узкие, как в хрущёвках, корридоры и лестничные клетки гостиницы, сооружённой в эпоху, когда “излишества” были вне закона. Новый отель, который построят на месте “Севана”, может, судя по эскизам Левона Варданяна, достойно заменить старый, сохранив его стилистику.

Продолжение бульвара до пл. России создало в центре прекрасную открытую зону, предусмотренную генпланом Таманяна. Ансамбль центра Еревана поспорил бы по красоте с венским, если бы у нас был Главный проспект. Критики, жалующиеся на наступление торговых объектов на открытые пространства, не хотят признать, что музейный зиккурат и пенал “старого Еревана” уродуют их куда больше, чем кафе, снос которых не составит труда, в отличие от более капитальных и претенциозных уродств. Источником вдохновения для археофилов стал несуществующий “старый Тбилиси”, а не Вена, Париж, Петербург или Рим, вдохновлявшие Таманяна, Мелик-Оганджаняна и Тер-Микелова.

Это доказывает статья Мкртича Минасяна, сказавшего, что “В отличие от Еревана, Тбилиси удалось сохранить исторический колорит архитектурного облика города”.

“Старый Тбилиси” – бутафория, созданная грузинами с целью устранить все следы присутствия армян в построенном ими Тифлисе, но Минасяну это неинтересно. Он лукавит, когда говорит, что “Таманян трепетно сохранял построенные в начале XX века каменные дома”. Генплан Таманяна предусматривал снос трущоб, но никак не их “трепетное сохранение”! Не надо нести чушь, наводя тень на плетень.

Таманян и Тораманян, возглавлявшие Комитет по охране памятников архитектуры, не видели в рухляди второразрядного уездного города (губернским центром Ереван был только формально) ничего ценного, а эстеты вроде Минасяна навязывают нам эндемичные представления о красоте, присущие третьему миру. Один журналист побил рекорд бесстыдства, невежества и неблагодарности, посмев назвать великого Таманяна “неистовым переустроителем жизни”. Бога нет, всё дозволено!

Собор Григория Просветителя возвели без объявления конкурса на лучший проект главного храма нации в год 1700-летия её христианизации, но об этом и Минасян, и госпожа Мариетта дружно молчат. Кстати, Минасян, нещадно критикующий новый Ереван, не говорит о семиэтажном ящике, врезанном им в застройку ул. Амиряна, грубо исказившем её ансамбль. Критиковать чужие грехи легче, чем признать свои собственные. Для этого требуются профессионализм и мужество.

Критика староереванской затеи со стороны архитекторов Армении звучит слишком мягко и апологетично. Справедливо отмечая отсутствие в проекте “Старый Ереван” даже намёка на старину, наши зодчие ограничиваются утверждением, что если нет старого Еревана, нет необходимости в создании этой бутафории. Но старый Ереван разрушил не Таманян, а орды захватчиков и убийц от Тамерлана до турок в 1724 г. Они разрушали армянский город, а не персидско-русское захолустье, боготворимое нашими кекелами (чудесное старотифлисское слово) лишь за его дореволюционное происхождение, кажущееся им пристойным и благородным.

Искусство зодчего не имеет ничего общего с ремеслом театрального декоратора, но объяснить это очевидное отличие всезнайкам невозможно (Хафиз сказал, что легче отнять у тигрицы тигрёнка, чем у женщины её заблуждение). Странно, что ни один из критиков не сказал ни слова об уродстве проекта, хотя критику нужно начинать с самокритики. Замалчивается уродство проекта и убожество микрокосма, который его породил.

Убедиться в том, что король гол, можно, если представить староереванский пенал и музейный зиккурат на проезжей части Елисейских Полей, Рингштрассе или даже в Тбилиси, на котором помешаны сторонники этой глупой затеи. Парижане, венцы и даже неизбалованные тбилисцы отвергли бы этот данайский дар с порога, но наши эстеты исходят из принципа “Дай нам, боже, что им негоже”. Ужасает мысль о том, что сделал бы с Форумом Левон Варданян, если бы ему доверили его приведение в порядок. Скорее всего, он замуровал бы руины храмов на Виа Сакра в саркофаг со стеклянным навершием на манер “староереванского” пенала (и смех, и грех).

Убогость микрокосма пришла к нам из советской эпохи, когда нам предписывалось равняться на грузин и Тбилиси, представлявшийся в Союзе как маленький Париж, но это не всё. В одной из статей госпожа Мариетта приводила в пример отношение чехов к старой Праге, явно не видя различия между богатым романо-готическим и ренессансно-барочным наследием этого города и трущобами старого Еревана. Она не видит её, ибо смотрит на старое глазами советской туристки, для которой поездка в Прагу, где можно были купить чешский хрусталь, была несбыточной мечтой. Дом Африкяна ценен тем, что в нём можно разместить дорогие бутики. Но…

Поездка в Рим убедила меня в том, что я не турист, а паломник (в Рим невозможно ездить в ином качестве). Турист, как правило, бездумное малограмотное существо, не интересующееся могилами дорогих покойничков, о которых писал Достоевский. Туризм выгоден, но мы должны ориентироваться на культуру, а не только доход от малограмотных ничтожеств.

Армения должна стать центром паломничества, а не пошлого бездумного туризма. Армянская цивилизация на тысячу лет старше италийской, Армения стала первой страной, принявшей христианство и претерпевшей геноцид за верность христовым заповедям, следы нашего присутствия сохранились в разных странах мира, однако наши представления о культуре забиты мусором, нанесённым извне.

Староереванская затея опускает нас до уровня наших соседей (они воспользовались этой глупостью, чтобы предложить нам свои чертежи). Нам нужно возвыситься над варварами, а не опускаться до их уровня. О том, как превратить Армению в центр культурного паломничества, мы поговорим в заключительной части статьи.

Продолжение следует

Александр МИКАЭЛЯН

Также по теме